Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Братья и сестры! Сегодня в Евангельском чтении мы с вами слышали притчу о званых на вечерю, в которой выражается мысль, что Бог всех равно призывает к наслаждению благами Царства Небесного и если некоторые не удостоятся их, то только лишь по своей вине, а именно по пристрастию к мирским благам.

Святой апостол и евангелист Лука говорит, что некоторый человек устроил вечерю великую, а апостол и евангелист Матфей несколько иначе говорит о том же самом: «Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего...» (Мф. 22: 2).

Эта вечеря была именно брачным пиром Сына Божия, и Сам Бог Отец устроил эту великую вечерю. Были заколоты тельцы, овны, все было приготовлено для брачного пира Сына Божия, Которого скрыл Лука под видом некоторого человека. И когда все было готово, когда настало время, послал он раба сказать званным: «Идите, ибо уже все готово».

Заранее были приглашены, заранее званы на брачный пир некоторые избранные. Кого же первых звал Господь на брачную вечерю Сына Своего? Кто эти избранные? Это вожди народа израильского, это учители его – первосвященники, книжники, фарисеи, старейшины народа – их в первую очередь звал Господь на пир Свой. Он даже не ограничился однократным приглашением: когда все было готово к пиру, Он опять послал раба сказать, что все готово, идите на пир. И как же ответили эти избранные?

«И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю, и мне нужно пойти и посмотреть ее; прошу тебя, извини меня», - читаем мы в Евангелии. А по-славянски это будет: «Молю тя, имей мя отречена» , т.е. – отрекаюсь от твоей вечери.

Он купил землю и поэтому считал совсем неинтересным брачный пир Христов, вечерю Сына Божия. Ему дороже была земля, купленная им, так как на земное возложил он все свое упование, только к земным благам направлены все стремления и помыслы его. Зачем ему вечеря в Царстве Божием?

«Другой сказал: Я купил пять пар волов и иду испытать их; молю тя имей мя отречена».

Он купил пять пар волов, значит, не был бедным человеком: он был богат, и из-за этих пяти пар волов отказался от вечери в царстве Божием. Под видом этого человека, нам еще раз показано, как мы привязываемся сердцем к богатству, к земным благам.

Ведь мы знаем, что тем, кто хоть раз вступит на путь любостяжания, никогда не сойти с него, потому что любостяжание всецело овладевает сердцем человека, и чем больше приобретает человек, тем больше разгорается его страсть к приобретениям, тем ненасытнее хочет он новых богатств.

«Третий сказал: я женился; и потому не могу прийти».

Первые два хоть как-то извинялись, а этот даже не извинился, он просто и даже грубо говорит: не нужна мне твоя вечеря. Я женился, у меня молодая жена, которая мне гораздо дороже твоей вечери. Имей мя отречена.

«И возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место».

Кто же эти слепые, хромые, нищие и убогие, которых собирал хозяин вечери по улицам города? Это те, о которых говорит апостол Павел в послании Коринфянам: «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и униженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее...» (1 Кор. 1: 27–29).

Это были нищие и телом, и духом, это были смиренные, простые люди, которые не кичились своей мудростью, так как книжной мудрости не имели, были необразованными людьми.

Ведь мы знаем, что апостолов Господь избрал именно из таких, из ничего не знающих от науки, от мудрости человеческой, простых рыбаков. За Христом ходили толпы людей, которые были настроены совсем не так, как вожди израильские, которые ненавидели Христа из зависти к Нему. Христа окружали люди простые, хотя и грешные, и тяжко грешные, как мытари и блудницы, но которые омывали слезами своими ноги Его и отирали их распущенными волосами. Это были люди не мудрые, не знатные – это были люди униженные. Они чувствовали сердцем своим, хоть и грешным, но сохранившим чуткость, святость Господа, чувствовали огромный контраст между Христом, и собой, так как были сосудами греха и нечистоты.

Это их нищих и бедных – не увлёкшихся мирскими выгодами, терпевших недостатки и лишения, слепых – неученых и некнижных, хромых – не оставляющих служение миру и плоти, но, в то же время, желающих послужить Богу – собрал раб господина по улицам города. Но осталось еще место.

И тогда «господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой» (Лк. 14: 17–24).

Кого это велел Он искать по дорогам загородным, по проселочным путям, по изгородям, чтобы наполнить дом свой?

Это язычники, среди которых с такой быстротой распространилось евангельское слово, это язычники, жившие далеко от Иерусалима, язычники той великой Римской империи, которая покорила себе весь тогдашний мир.

Язычники покоренные в течение трех веков проповедью о Христе, пролившие в процессе познания Христа так много крови, блуждали по перепутьям. Их также призывает Господь, в равной степени. Евангелие Христово в течение трех веков покорило себе весь тогдашний языческий мир. Вот кем наполнилась горница, приготовленная для пира.

Апостол и евангелист Матфей прибавляет еще нечто важное, о чем умолчал апостол Лука: «Царь, вошедши посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму кромешнюю; там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 22: 11–13).

А кто же это такой: одетый не в брачную одежду? Это один из тех, которых немало даже среди нынешних христиан, один из тех, кто не понимает, что «Царство Божие нудится, т.е. силой берется, и только употребляющие усилия восхищают, т.е. наследуют его».

Это тот, который полагал, что получив отпущение и прощение грехов в Таинстве Крещения, уже чист; один из тех, которые думают, что только одним внешним соблюдением обрядов, одной внешней набожностью можно заслужить царствие Божие.

Некоторые не хотят видеть той грязи, которой так много в их сердцах, не хотят сознавать, что одеты в грязное рубище, сотканное из их грехов, и смеют приходить на вечерю Христову.

Мы с вами видим, что притча Христова относится не только к тем древним людям, вождям народа израильского, нечестивым книжникам и фарисеям.

Слова Христовы вечны, они не утратили своего значения и актуальности, имеют глубокое значение и для нас, живущих через две тысячи лет.

Разве не все люди, которых Он искупил Своей Божественною Кровью на Кресте, призваны на вечерю в царстве Божием? Конечно же все!

А многие ли откликаются на призыв? Как не страшно нам отрекаться от Вечери Христовой? К сожалению, огромное множество людей продолжают отрекаться: им нет дела до Царства Небесного, они не верят в вечную загробную жизнь, не верят в Бога; идут своим путем, опрометчиво надеясь только на свои силы…

Но есть и другие. Из числа отвергших вечерю Христову есть много таких, которые веруют в Бога и хотели бы войти в Царство Небесное, но на вечерю они не идут, и Христу, зовущему их, отвечают: «Имей мя отречена».

Почему же, они не идут? Они смущенно так отвечают: как нам идти, ведь над нами будут смеяться, издеваться. Можем ли мы идти против течения, можем ли не жить той жизнью, которой все живут? Можем ли выделяться из числа людей нас окружающих? Ведь мы зависим от них во многих отношениях, боимся потерять то, что имеем, если пойдем против них.

Мы порой боясь насмешек и издевательств людей окружающих, почему не боимся слов Самого Господа: «Кто постыдится Меня пред человеки, постыжусь того и Аз пред Отцом Моим Небесным» . Очень страшно, когда слова Христа имеют меньшее значение, чем мнение окружающих…

Нам всем нужно сознавать, что заслужим мы отречение от нас Самого Господа Иисуса Христа, если посмеем сказать Ему: «имей мя отречена», если не задумаемся как мы живем и не решимся изменить свою жизнь, если выше всего не будем ставить заповеди Христовы, не боясь того, что скажут о нас другие люди.

Как хочется не оказаться изгнанным с вечери Христовой за то, что пролез туда в грязной одежде греха.

Братья и сестры! Давайте не будем забывать слова Христа: много званных, мало же избранных.

Земная жизнь порой слишком коротка, никто кроме Господа не знает, сколько нам отмерено, необходимо помнить о том, что дни нашей земной жизни надо употребить на то, чтобы очистить сердца свои и стать достойными участниками великой и вечной вечери Христовой.

Да поможет нам всем Господь! Аминь.

Наступил Великий пост – время, особых богослужений, чтений и песнопений. Одним из них является Пассия – последование, совершаемое в воскресные дни вечером, за которым читаются Евангельские зачала,...

«Будьте совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть» (Мф. 5: 48).

Христианское совершенство не достижимо без всеспасительной благодати Божией. Для достижения того идеала заданного Господом...

Крещение Господне, или Богоявление, православные христиане празднуют 19 января. В этот день Церковь вспоминает евангельское событие - как пророк Иоанн Предтеча крестил Господа Иисуса Христа в реке...

Собор святых семидесяти апостолов был установлен Православной Церковью для того, чтобы показать равночестие каждого из семидесяти и тем самым предотвратить разногласия в их почитании. 70 апостолов...

Мир вам, Алексей!

Евангелия донесли до нас 3 варианта притчи об избранности.

О владельце виноградника, который нанимал работников утром, днем и вечером

О царе, который звал людей на свадебный пир, устроенный для сына.

О богатом человеке, устроившем пир и позвавшем всех порадоваться с ним.

Все три притчи заканчиваются мыслью о том, что званных много, а избранных мало. Все три были рассказаны Господом Иисусом в качестве иллюстрации того, каково Небесное Царство или еще проще говоря: кто может спастись. Оказывается, спасение для Вечной Жизни предложено всем людям, про которых сказано: "много званных". Только проблема в том, что далеко не все они согласились откликнуться и придти на зов. По логике, предложенной притчей, избранными названы те, кто пришел.

Получается, что Бог даровал людям свободу выбирать, станут ли они избранными ко спасению. Бог позвал всех, приготовил для всех путь и духовную трапезу на этом пути, даровал всё необходимое, чтобы любой человек смог спастись и стать гражданином Его Царства. Теперь дело за каждым человеком в отдельности. Откликнешься и придешь? Будешь избранным. Про таких сказано в последней книге Библии:

...Агнец... есть Господь господствующих и Царь царей, и те, которые с Ним , суть званые и избранные и верные .

Благословенных вам решений, да будут они приняты под водительством Святого Божьего Духа ко спасению вашему и ваших родных!

Саша.

Читайте еще по теме "Толкование Писания":

И картина, которая нам дается в сегодняшнем Евангелии , такая простая и такточно описывает все состояния нашей души, все причины, по которым нам на Бога нет времени, к вечности нет интереса .

Приготовил Господь пир веры, пир вечности, пир любви, и посылает Он за теми, которых Он давно предупредил, что будет такой пир и чтобы были готовы к нему. Один отвечает: я купил клочок земли, надо мне его обозреть, надо мне им овладеть; ведь земля – моя родина; на земле я родился, на земле живу, в землю же лягу костьми, как мне не позаботиться о том, чтобы хоть какой-то клочок этой земли был мой? Небо – Божие, а земля пусть будет моя…

Разве мы не так поступаем, разве и мы не стараемся укорениться на земле так, чтобы уже ничто нас не поколебало, так обеспечить себя землей и на земле? И думаем, что вот-вот обеспечим себя; что придет время, когда все земное будет сделано, и тогда будет время подумать о Боге.

Но тут мы слышим и второй пример, который нам дает Господь: к другим званым послал Он Своих слуг, а те ответили: пять пар волов мы купили, надо нам их испытать, – у нас есть задание на земле, у нас есть работа, мы не можем оставаться без дела; мало принадлежать земле – надо принести плод, надо за собой оставить след. Нам некогда пировать в Царстве Божием, оно слишком рано приходит со своим призывом к вечной жизни, к созерцанию Бога, к радости взаимной любви, – надо на земле что-то еще закончить…

А когда все будет сделано, когда останутся для Бога только жалкие остатки человеческого ума, тела, сил, способностей, тогда пусть то, что останется от земли, Он Себе берет; но сейчас дело идет о земле – родной, своей, которая плод приносит, на которой надо оставить вечный след: как будто что-нибудь останется от нас через одно-другое десятилетие после нашей смерти!

И к третьим посылает Господь, и эти Ему отвечают: в нашу жизнь вошла земная любовь; я женился, – неужели мне отрываться от этой любви, чтобы вступить в царство другой любви?.. Да, небесная любовь просторней, глубже охватывает всех; но я не хочу этой всеобъемлющей любви, я хочу личной ласки, я хочу одного человека любить так, чтобы никто и ничто на земле не значило бы столько, сколько значит для меня этот человек. Мне недосуг теперь вступать в вечные чертоги: там любовь безграничная, всеобъемлющая, вечная, Божия, – а здесь любовь по масштабу моего человеческого сердца: оставь меня, Господи, насладиться моей земной любовью, и когда ничего больше не останется, тогда прими меня в чертоги Твоей любви…

И мы так поступаем: мы себе на земле находим труд такой неотложный, что для Божиего дела, для жизни с Богом времени нет. И мы такую любовь находим себе на земле, что до Божией любви нет дела . «Вот придет смерть – тогда успеем»: это все тот же ответ на Божию любовь. Христос говорит: Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я упокою вас… Все дам, любовь дам: встретитесь вы, люди Божий, лицом к лицу, – не так, как на земле, туманно друг друга видя, не понимая друг друга, недоумевая, раня один другого. Встанете в Царстве Божием – и все будет прозрачно: и понимание ума, и ведение сердца, и стремление воли, и любовь: все будет, как хрусталь, ясно… А мы отвечаем: Нет, Господи, на это будет свое время: дай исчерпать землю, на которой мы живем… И черпаем, и живем, и кончается тем, что по слову Божию в Ветхом Завете, дав нам все, что она только могла дать, земля обратно берет все, что она сама дала и что Господь дал: ты земля, и в землю отыдешь…

И тогда купленное поле оказывается могильным полем, тогда труд, который нас оторвал от Бога, от живых отношений с людьми, от живого отношения с Богом, рассеивается даже и в памяти людей; тогда земная любовь, которая казалась так велика, представляется нам, когда мы встанем в вечности, узкой тюремной кельей… Но ради всего этого мы сказали Богу: Нет! Не Тебя, Господи, – землю, труд, любовь земную хотим мы пережить до конца!..

Мало избранных не потому, что Бог строго выбирает, не потому, что Он мало кого находит достойным Себя, а потому, что мало кто находит Бога достойным того, чтобы поступиться клочком земли, часом труда, мгновением ласки… Много призванных, – все мы призваны: кто же из нас отзовется? Достаточно на любовь ответить любовью, чтобы войти в пир вечности, в жизнь. Неужели мы не ответим на Божию любовь одним словом: Люблю Тебя , Господи! .. Аминь.

Зов Божий и путь спасения

С каждым годом мне представляется все более трудным сказать на наших говениях что-то новое; мы столько лет живем одной, общей церковной жизнью, столько лет делимся чувствами и мыслями, столько лет слышим те же Евангельские чтения и врастаем в них вместе, что кажется, я могу лишь повторять то, что столько раз говорилось.

А вместе с тем, если задуматься, какой плод мы принесли за годы нашей жизни оттого, что слышали слова Самого Бога, ставшего Человеком, то приходится признать: Нет! Надо вновь и вновь говорить то же и о том же!.. И говорить надо, и особенно надо принять в собственное сердце, что Господь зовет, молит, убеждает, требует – а мы остаемся такими бесчувственными и глухими.

Мы привыкли даже к таким страшным вещам, как повесть о распятии Христовом: когда мы ее слышим, в глубине души что-то нам говорит: Да, но Он воскрес!.. – и поэтому ужас этого события, темнота страшной ночи Великой пятницы еле-еле доходят до нашего сознания, до нашего чувства.

Когда я говорю «нас», я именно думаю о всех нас и о себе в первую очередь. Когда я впервые читал Евангелие, я был до глубины души, до самых недр своего существа потрясен; казалось: теперь, когда я это знаю – вся жизнь должна стать иной; жить, как все живут, невозможно! И оглядываясь на свою жизнь, я с болью сознаю, что хоть чувство это не потухло, но жизнь не изменилась в такой абсолютной мере, в какой она могла и должна была бы измениться.

Евангельские события часто кажутся нам далекими, почти призрачными; а вместе с тем они обращены к каждому из нас в каждое мгновение . Мы ищем в Евангелии утешения, подбодрения – и проходим мимо строгости, непреклонности евангельского слова, того, как нас призывает Господь. Сейчас мы находимся перед Рождеством Христовым. Какой могла бы и должна бы быть для нас радость – что Бог так возлюбил мир, что вошел в этот мир, воплотился, так возлюбил человечество, что стал Одним из нас!..

Но раз Он стал Одним из нас, мы должны бы быть на Него так похожи! Должны бы всем существом стремиться, чтобы Ему не было стыдно , больно от того, что Он нам сродни, Свой… Когда в нашей семье есть человек, которого мы почитаем, на кого дивимся, – он такой чудный, что хотелось бы преклониться перед ним – как мы стараемся его не осрамить перед лицом окружающих людей! И даже не перед окружающими, – мы стараемся, чтобы ему самому не было стыдно, что мы не похожи на него, не стремимся к тому же, к чему стремится он, и что высокий идеал, красота, смысл, которыми он живет, нам безразличны.

Наверное, каждый из нас знает, как больно бывает, когда что-то нас глубоко трогает, волнует; мы своему близкому другу расскажем об этом, и он пожмет плечами, потому что ему это просто неинтересно, ему до этого дела нет, – и переведет разговор на другую тему. Тема Христа – Его любовь к нам, любовь Божия к нам, любовь Божия, обращенная к каждому из нас. Эта тема – то, ради чего Он стал человеком и ради чего Он все претерпел безмолвно и ради чего Он умер, говоря: Прости им, Отче, они не знают, что творят…

И перед лицом этого мы живем, как будто ничего из этого никогда не случалось; как будто не было Воплощения, как будто и не раскрылась перед нами Божия крестная любовь. Мы словно говорим Ему: нам это неинтересно; у нас другие заботы, свои; нас интересует наша земная жизнь, какая она есть, мы к ней привязаны; не говори нам о том, что она может разверзнуться и охватить и небо, и землю, и вечность, и что имя ей должно быть – «любовь»… Причем любовь не такая, которая на мне или во мне сосредоточена, а любовь просторная, способная охватить все более широкие круги людей, событий, вещей.

И вот, в течение подготовительных к Рождеству Христову недель мы читаем евангельский рассказ о званых на пир. Прочтем его словами самого Евангелия:

Когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых, и блажен будешь, что они не могут воздать тебе, ибо воздастся тебе в воскресение праведных. Услышав это, некто из возлежащих с Ним сказал Ему: блажен, кто вкусит хлеба в Царствии Божием! Он же сказал ему: один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже все готово. И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу придти.

И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место. Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди придти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных (Лк 14:13-24).

Разве это не точная картина того, о чем я говорил? Мы призваны на Божий пир. Этот пир должен был начаться на земле, если бы человек не изменил себе и не изменил Богу. Когда Бог создавал мир, Он его создавал прекрасным, в полной гармонии с Собой и в гармонии всех тварей между собой. И этот мир мог бы устоять в первозданной красоте, мог бы вырасти из красоты невинности в стройную и уже непоколебимую красоту святости, – но человек изменил и себе, и Богу. Он был призван быть вождем всего мира от невинности к святости; но сам отступил от этого пути, и весь мир заколебался и стал таким, каким мы его видим. И вот в начале этой притчи нам даны три образа, которые применимы к каждому из нас в этом падшем мире , который мы выбрали своей родиной, тогда как наша родина – Царство Божие, которое могло бы быть землей и небом одновременно, но остается только небом, пока не будет одержана Богом окончательная победа над злом, над рознью, над грехом.

Первый из званых говорит посланному от хозяина дома: «Я себе приобрел клочок земли; мне надо его осмотреть, освоить; он – мой»… Это то, о чем я только что говорил: мы выбрали землю и говорим: я ее хочу освоить, она – моя; я до конца хочу ею обладать; я хочу, чтобы она была тем, что я есть… И не замечаем, что, стараясь удержать землю, сделать ее своей, сами делаемся ее рабами, мы ей принадлежим . Мы не можем от нее оторваться, мы всецело в нее погружены; корнями врастаем в нее, больше не взираем ввысь, а смотрим только на эту землю: чтобы она была плодотворна. И в конечном итоге мы так этой земле принадлежим, что костьми ложимся в нее, нас в нее погребают, наше тело в ней растворяется; то, что, как мы думали, наше – нами теперь обладает. Нам некогда идти на пир Божий, на пир веры, на радость встречи, на Божественную гармонию всего, потому что мы хотим освоить землю; и в результате она нас поглощает.

Другой говорит: «Я купил пять пар волов – надо же мне их испытать! Надо же мне проверить их работоспособность! А кроме того, я же не покупал их, чтобы они стояли в хлеву, они должны труд понести, плод принести»… Разве мы не так рассуждаем – каждый по-своему, но все одинаково – о том, что перед нами есть задачи! Мы должны что-то осуществить, что-то сделать на земле! как же нам прожить, не оставив следа?.. И каждый старается, по мере своих сил, трудиться. Некоторые из отцов древности под образом этих пяти пар волов видят символ наших пяти чувств.

Нам даны пять чувств – зрение, слух, обоняние и т. д.: как же все это не применить к земной жизни? Но пять чувств применимы только к земле; небо не уловишь ни зрением, ни слухом, ни обонянием; небо берется иным чутьем. Даже земная любовь не охватывается пятью чувствами, – что же говорить о Божественной любви, о вечности? Мы как бы пускаем в торг эти наши пять чувств и приобретаем, что можем – но только земное…

Иногда через эти чувства нам раскрывается нечто большее: земная любовь. И вот третий из званых говорит слуге: «Я женился, у меня своя радость, мое сердце полно до края – мне некогда придти на пир твоего хозяина, даже моего хозяина, – разве он не может этого сам понять? У меня своя радость, – как же я могу вместить еще чужую радость?»

Привязанность, любовь, которая на грани вечности, по эту или по ту сторону вечности, в зависимости от того, как мы к ней отнесемся, снова делается преградой: она меня держит на земле, мне некуда уйти от нее. Вечность – потом, когда-то; теперь – заполнить бы время этой радостью, этим изумлением, этим счастьем, и довольно того, что мое счастье – мое , не нужно мне чужого… И третий званый тоже не идет на пир Божий, потому что боится, как бы от него не ушла временная радость, утонув в вечности, в вечном.

И что же остается? Остается человек, живущий тем, что держится за землю, которая его поглотит; весь смысл своего существования полагающий на то, чтобы что-то сделать с этой землей и на этой земле – временное, которое тоже пройдет: память людей проходит, здания рушатся, весь мир покрыт остатками отживших, умерших, разрушившихся цивилизаций. И человек все-таки строит новую – которая тоже не устоит, временную, бесцельную – потому что ни в ней самой нет цели, ни дальнейшей цели нет. И вместо того, чтобы через любовь раскрыться, человек часто любовью замыкается : свои – и прочие… И это очень страшно. О, эти «прочие» и «свои» могут быть очень различно распределены, «своих» может быть очень много; но все равно, пока остается один «прочий», Царства Божия не только нет, оноотрицается .

Я хочу вам дать два образа. Первый – рассказ о реальном человеке, которого я помню, родных которого я знал. Ученый, творческий, одаренный человек умер; его схоронили. У него был сын в сумасшедшем доме, юноша, не достигший еще двадцати лет. Его мать сообщила ему о смерти отца. Он рассмеялся и ответил: «Неправда! Он не мог умереть!» Истощивши все свои объяснения, мать привела его ко мне, чтобы я ему растолковал, что его отец на самом деле умер.

Прежде чем что-либо ему сказать, я спросил юношу: «Почему ты думаешь, что твой отец не умер, когда свидетели его смерти тебе говорят, что он умер, люди, видевшие его мертвое тело, принявшие участие в его похоронах, видевшие, как его гроб опустили в землю и закидали землей? Почему же ты отрицаешь его смерть?» – «Потому, – ответил он, – что он никогда не жил и, значит, не мог умереть…» И он мне растолковал, что его отец существовал только привязанностью к автомобилю, к телевизору, к своей коллекции драгоценных камней, к своим книгам. Пока эти вещи существуют, – говорил этот мальчик, – мой отец такой же живой или такой же мертвый, каким он был раньше…

Так выразиться мог только юноша, потерявший привычку мыслить, как мы бы сказали, «разумно», то есть по-земному; но он видел вещи такими, какие они есть. Этот человек, его отец, не жил: он отражал окружающую действительность, зажигался каким-то интересом, переходил от переживания к переживанию; но переживание – не жизнь; это мгновенное событие, которое уходит, как свеча гаснет…

Как мы все похожи на это! Он укоренился в земле; его единственные интересы были земные, но – его обесчеловечили, в нем человека не осталось, потому что он весь ушел в предметы. И вот перед каждым из нас стоит этот же вопрос: я существую? Есть во мне кто-то – или во мне пустота? или я, по слову свт. Феофана Затворника о человеке, который на себе сосредоточен, – как древесная стружка, свернувшаяся вокруг собственной пустоты? Есть ли что-нибудь во мне, что может войти в вечность? Конечно, не войдут в вечность ни земля, которую купил первый званый, ни волы, которых купил второй, ни та работа, которую совершили волы над этой землей. Что же останется?..

А если говорить о любви, то, опять-таки, что останется, если она вся сведена к меркам земной жизни, если за ними ничего нет, если она такая же маленькая, ничтожная, как наша земля в этом бесконечно-разверзающемся космосе, в котором мы живем: пылинка – а в этой пылинке человек с его чувствами, мыслями. Да, человек больше, чем пылинка, но только если он сам себя не сроднит с этой пылинкой, если найдет в себе величину, глубину, которую только Бог может заполнить, такую глубину, которая всю вселенную может в себе вместить и еще остаться пустой, потому что в ней бесконечность и она может быть только местом вселения Самого Бога…

Любовь должна нас так раскрыть; если она этого не достигает, то делается мелкой, как пылинка. Конечно, мы не умеем охватить всех, не умеем охватить все; но мы должны раскрываться все больше и больше, а не закрываться, замыкаться, суживаться . Всех мы не можем и не умеем любить; но умеем ли мы любить любимых? Является ли наша любовь к тем, кого мы любим, благословением, свободой, полнотой жизни для них, или тюрьмой, в которой они сидят, как пленники в цепях?.. У пророка Исаии есть слово: «отпусти пленных на свободу» .

И каждый из нас скажет: «У меня нет рабов, я никого не держу в плену, у меня нет власти ни над кем», – и это неправда! Как мы держим друг друга в плену, как мы порабощаем друг друга! Какой узкой мы делаем жизнь друг для друга, и, страшно сказать, как часто это бывает из-за того, что мы человека будто «любим» и знаем лучше него, что составляет его счастье и добро. И как бы он ни стремился к своему счастью, как бы он ни стремился раскрыться, как цветок раскрывается на солнце, мы бросаем на него свою тень и говорим: «Нет, я лучше тебя знаю, каковы твои пути, каково твое счастье…». Как часто приходится слышать – может быть, не в таких словах, но по сути: «Боже, если бы этот человек меня перестал любить, каким бы я был свободным! Я мог бы жить, с меня спали бы цепи, началась бы жизнь…»

Второй образ – рассказ из французской книги о том, как человек захотел создать земной рай. Некто Киприан, прожив много лет среди дикарей на островах Тихого океана, страстно возлюбил землю, природу, жизнь, творческие силы этой природы и научился от местных жителей, как колдовством любви вызывать к жизни все живые силы порой иссохшей земли. Он возвращается к себе на родину, покупает клочок каменистой, безжизненной почвы и как бы окутывает эту почву своей любовью, вызывает в ней и из нее все живые, творческие силы. И почва, которая была мертва столетиями, начинает оживать, произращать травы, деревья, цветы, она становится как бы земным раем. И в этом озарении, в этом свете любви и животные начинают собираться, потому что там любовь побеждает их вражду, их взаимную злобу, их привычки, инстинкты; живут они, как в раю. Один только зверь остается вне этого рая – лиса. Она не хочет присоединяться к другим, остается вне .

Киприан сначала думает о ней с состраданием: бедный зверь, не понимает, где его счастье! – и всячески призывает эту лису: Приди! здесь же рай!.. Но лиса не идет. Тогда он начинает на нее раздражаться; любовь к ней начинает потухать, и постепенно в нем рождается негодование и ненависть, ибо эта лиса – свидетельница, что его рай – не для всех рай, не всем хочется жить в этом раю. И он решает убить лису, потому что когда ее не будет, все звери, все растения будут соединены в том раю, который он искусственно создал своей любовью. И он лису убивает… Возвращается на свой участок – все травы засохли, все цветы вымерли, все звери разбежались…

И вот это мы должны помнить: мы призваны создать мир и охватить его шире и шире любовью, но не такой, которая делает нас рабами искусственного рая, а любовью, которая может простираться все дальше, оставляя свободу тем, которые не хотят войти в наш рай. Это относится к нашей церковности; это относится к нашим семьям, к нашим дружбам, к нашим общественным устремлениям. Это ставит перед каждым из нас вопрос о том, как, каким образом он связан с теми, кто его окружает, и с жизнью. Опять-таки, всех охватить любовью мы не можем, но тех немногих, кого мы любим, мы должны любить иной любовью, чем любовь искусственного рая порабощенных существ.

"Иисус, продолжая говорить им притчами, сказал: Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего и послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели прийти. Опять послал других рабов, сказав: скажите званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и всё готово; приходите на брачный пир. Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле своё, а кто на торговлю свою; прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили их. Услышав о сем, царь разгневался, и, послав войска’ свои, истребил убийц оных и сжёг город их. Тогда говорит он рабам своим: брачный пир готов, а званые не были достойны; итак пойдите на распутия и всех, кого найдёте, зовите на брачный пир. И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими. Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошёл сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов; ибо много званых, а мало избранных." (Евангелие от Матфея, глава 22, стихи 1-14)

Я хочу обратить ваше внимание на две стороны очень богатого содержания сегодняшнего Евангелия. Во-первых, Господь призвал на брак - то есть на самую глубочайшую, совершенную радость - самых близких Ему людей, тех, которые всегда в минуты радости около Него были, тех, которые умели делить все светлое, что происходило в Его жизни. Но вот, когда дошло до последней радости, до радости Господней, до брака Сына Его, когда радость оказалась такая, что надо было приобщиться Его радости, а не только разделить с Ним радость - тогда все начали от этого брачного пира отказываться.

Кто купил землю и надо было ее обозреть, кто купил волов и надо было их испробовать, кто сам женился, и не до радости другого брака ему было...

Не так ли бывает часто с нами и по отношению к Богу и по отношению друг ко другу? Когда чужую радость - будь то Божию, будь то человеческую - мы можем разделить, чтобы она стала нашей радостью, не только приобщиться чужой радости, но присвоить себе хоть какую-то долю ее - мы с готовностью идем. Но когда нам надо только радоваться чужому счастью, когда, в конечном итоге, радость окажется не нашей, а его - Божией или человеческой, - нам некогда, мы заняты землей, у нас своя радость, свой брак; у нас своя земля, своя работа, нам некогда пойти только ликовать, потому что кто-то другой ликует...

Делить горе мы иногда - не всегда - кое-как умеем; а разделить радость бывает очень трудно.

Нужно очень много отрешенной, великодушной любви, чтобы уметь радоваться той радости, которая, в конечном итоге, останется собственностью другого, не моей. А вместе с этим если мы не можем радоваться так, то, значит, любви к человеку - или к Богу - у нас очень, очень мало; и оказывается, что мы умеем радоваться только тогда, когда рассчитываем, что радость будет наша, что мы сможем ее присвоить.

И об этом говорит вторая черта сегодняшнего Евангелия. Когда все близкие, приближенные отказались, Господь повелел собрать незваных нищих, бродяг, людей, которые никогда к Нему раньше близко не подходили: Пусть Мой пир наполнится... И вот собрались люди; все приходили недостойными этого пира и этой радости; приходили нищие, в нищенском рубище, и всех принимал Господь, и каждого Он принимал с щедростью и гостеприимством, которое из них делало не нищих на Его пиру, но гостей, равных Ему; их принимали и одевали, и мыли, и вводили в чертоги царские так, чтобы они не чувствовали себя не на месте, нищими и обездоленными, которым только на мгновение перепадает какая-то доля торжества...

Но среди них оказался такой, который пришел не разделить радость, а насытиться трапезой Господней; он, видно, прошел мимо тех, которые хотели его умыть, и одеть, и приготовить к пиру: Не для того я пришел, чтобы прихорашиваться, я пришел поесть, насытиться... - и прошел прямо в пир.

И когда вошел хозяин, то увидел, что были нищие с теплым, ласковым, благодарным сердцем, которые захотели быть такими гостями, чтобы хозяин на них глядел и не стыдился, чтобы он мог радоваться, что они широко приобщены этой радости: не только насыщены, но одеты, утешены, обрадованы... А среди них он увидел такого, который только от жадности пришел - и того Он Своим гостем не признал; этот человек пришел не для того, чтобы с ним разделить радость, пришел не возрадоваться радостью Господней, а только насытиться Его щедрот. И такому на пиру не оказалось места.

Не так ли мы часто идем на пир Господень, не этого ли мы часто ожидаем от Церкви, от Бога, от Царства Божия?.. Пир уготован. Агнец заклан; но этот Агнец - Христос, Сын Божий... Радость Господня в том, что, когда мы приобщимся тайне Христа, мы станем детьми Его собственного дома; но приходим ли мы с готовностью разделить со Христом все то, что Он Собой представляет?

Приходим ли мы с готовностью так приобщиться Христу, чтобы не только вечная Его слава, но и временный Его подвиг, страдание, крест стали нашим достоянием? Готовы ли мы пройти через всю тайну Христа, или же довольно нам того, что Христос умер за нас, а мы хотим жить Его жизнью, не умирая ни миру, ни себе?

Не подобны ли мы тогда тому единственному гостю, который вошел, чтобы только получить, только насытиться, который только о себе думал, но не захотел приобщиться самой тайне пира, самой крестной радости Воскресения?..

Подумаем об этом - часто ли мы отзываемся, когда нас зовет Господь: “Придите ко Мне”? Не отвечаем ли мы: Земля меня держит, заботы мои меня поработили; радость моя достаточна и без Тебя... А когда мы приходим - потому что мы не только призванные, но и трудящиеся, и обремененные - идем ли мы, чтобы стать одной жизнью с Тем Богом, Который нас так любит, что Он Своего Сына Единородного дал, чтобы мы были спасены, чтобы жизнь Его стала жизнью нашей?

Хотим ли мы приобщиться всей Его радости и любви, или только Его славе, только покою, только миру, только победе - которые Он нам может дать ценой креста и смерти Единородного Сына?..

Подумаем об этом, потому что слово Господне - не только призыв к вечной жизни, но и суд.

Митрополит Антоний Сурожский

16 Он же сказал ему: один человек сделал большой ужин и звал многих,
17 и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже всё готово.
18 И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня.
19 Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня.
20 Третий сказал: я женился и потому не могу прийти.
21 И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых.
22 И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место.
23 Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой.
24 Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных.

Выслушайте слова св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова, написанные им в его великом Апокалипсисе: И слышал я как бы голос многочисленного народа, как бы шум вод многих, как бы голос громов сильных, говорящих: аллилуия! ибо воцарился Господь Бог Вседержитель. Возрадуемся и возвеселимся и воздадим Ему славу; ибо наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя. И дано было ей облечься в виссон чистый и светлый; виссон же есть праведность святых. И сказал мне Ангел: напиши: блаженны званые на брачную вечерю Агнца. И сказал мне: сии суть истинные слова Божии (Апок. 19, 6-9).

Блаженны званные на брачную вечерю Агнца. Об этой брачной вечере сказал Господь свою великую притчу о званных на вечерю, которую слышали вы в нынешнем евангельском чтении. <…> Эта вечеря была именно брачный пир Сына Божия, а Сам Бог Отец устроил эту великую вечерю. Что же дальше слышим мы? Были заколоты тельцы, овны, все было приготовлено для брачного пира Сына Божия, Которого скрыл Лука под видом некоторого человека. И когда все было готово, когда настало время ужина, послал он раба сказать званым: Идите, ибо уже все готово.

Заранее были приглашены, были заранее званы на брачный пир некоторые избранные.

Кто были эти избранные, кого первых звал Господь на брачную вечерю Сына Своего?

Это были вожди народа израильского, это были учители его — первосвященники, книжники, фарисеи, члены синедриона, старейшины народа, — их в первую очередь звал Господь на пир Свой. <…> И как ответили эти избранные, эти вожди народа израильского? И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю, и мне нужно пойти и посмотреть ее; прошу тебя, извини меня. А по-славянски сказано гораздо лучше: Молю тя, имей мя отречена, — отрекаюсь от твоей вечери.

Он купил землю и поэтому считал совсем неинтересным брачный пир Христов, вечерю Сына Божия. Ему дороже была земля, купленная им, ибо только на земное возложил он все свое упование, только к земному обратил сердце свое, только к земным благам направлены все стремления его, все помыслы, а потому не хочет он никакой вечери в Царстве Божием, она ему неинтересна, важнее та земля, которую купил. <…> О окаянный любостяжатель! О несчастный, привязанный всем сердцем только к богатству, только к благам земным. Знаем, знаем мы, что кто вступит раз на путь любостяжания, никогда не сходит с него, ибо любостяжание всецело овладевает сердцем человека, делает сердце это ничем не насытимым, ибо чем больше приобретает человек, тем больше разгорается его страсть к приобретениям, тем ненасытимее хочет он новых богатств.

Третий сказал: я женился; и потому не могу прийти. Первые два все-таки извинялись, а этот даже не извинился, он просто и грубо говорит: не нужна мне твоя вечеря. Я женился, мне предстоят брачные утехи, которые мне гораздо дороже твоей вечери. Имей мя отречена. Опять человек, преданный всем сердцем земному.

И возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место.

Кто эти слепые, хромые, нищие и убогие, которых собирал хозяин вечери по улицам города? Это те, о которых говорит апостол Павел в Послании Коринфянам: Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и униженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее (1 Кор. 1, 27-29). <…> А ведь вы же знаете, что Своих святых апостолов Господь Иисус Христос избрал именно из таких, из ничего не знающих от науки, от мудрости человеческой, простых рыбарей. Потом еще 70 избрал.

Они из тех, которые ходили за Ним, а ходили толпы людей, совсем иначе настроенных, чем вожди израильские, ненавидевшие Христа из зависти к Нему. <…> Они чувствовали сердцем своим, хотя и грешным, но сохранившим чуткость, святость Господа Иисуса, чувствовали огромный контраст между Христом, Святейшим святых, и самими собой, сосудами греха и нечистоты. И эта святость Христова привлекала к Нему их — всех этих хромых, спотыкающихся на греховных путях своих; всех этих слепых, ничего не видевших в сердце своем, что надлежало бы видеть, в чем надлежало покаяться. Это они — нищие, хромые, слепые, убогие — это они обратили сердца свои к Спасителю нашему, их собрал раб господина по улицам города. Но осталось еще место.

И тогда господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой. Кого это велел Он искать по дорогам загородним, по проселочным путям, по изгородям? Это язычники, среди которых с такой быстротой распространилось Евангельское слово, <…> пролившие в этом процессе своего познания Христа так много крови, мученики Христовы — это они, темные язычники, блуждавшие по перепутьям. Это их призвал Господь. Знаете вы, что Евангелие Христово в течение трех веков покорило себе весь тогдашний языческий мир. Вот кем наполнилась горница, уготованная для пира.

<…> Ну что же, скажем ли, что притча Христова относится только к тем древним людям, врагам Христовым, вождям народа израильского, и нечестивым книжникам и фарисеям?

Не скажем, не скажем: слова Христовы вечны, имеют они вечное и непрестающее значение и в наши дни, и для нас, живущих почти через две тысячи лет, имеют глубокое значение. Ибо подлинно, разве не все люди, которых Он искупил Божественною Кровью Своею, призваны на вечерю в Царстве Божием?

А многие ли откликаются на призыв?

О как их мало, как мало!

О Господи! Как страшно, что вечеря Христова уничижается!

Огромное, огромное множество людей так поступают: им нет дела до Царства Небесного, они не верят в Вечную загробную жизнь, не верят в Бога и в Царствие Его Вечное; они идут своим путем, отвергши путь Христов. Что же, пусть идут — их воля, но пусть смотрят куда придут. Увидят, увидят, поймут что отвергли, над чем смеялись и издевались.

Но в роде человеческом далеко не все таковы. Из числа отвергших вечерю Христову есть много, очень много таких, которые веруют в Бога, которые любят Христа и хотели бы войти в Царство Небесное. Но на вечерю они не идут, но Христу, зовущему на вечерю, отвечают: Имей мя отречена. Почему, почему вы не идете?! Они смущенно отвечают: «Как нам идти, ведь над нами будут смеяться, будут издеваться. Можем ли мы идти против течения, можем ли не жить той жизнью, которой все живут?» <…> И не хотят идти против течения... И плывут по течению... Плыви, плыви, смотри только, куда приплывешь — в полном отчаянии приплывешь. Ты боялся насмешек и издевательств людей мира сего, а не боялся ли ты слов Самого Господа и Бога нашего Иисуса Христа: Кто постыдится Меня пред человеки, постыжусь того и Аз пред Отцом Моим Небесным. <…> Не в нашей власти таких удержать, но в нашей власти осознать ужас отречения от Царства Небесного, от вечери Христовой.