Статья на малодоступном интернет-ресурсе, поэтому дублирую здесь.

РУССКИЙ БОГАТЫРЬ, ДРЕВНЕРИМСКИЙ БОГ И ТЕМА ПАМЯТИ В РАССКАЗЕ В.Т. ШАЛАМОВА «ГЕРКУЛЕС»

АННОТАЦИЯ. В статье анализируется поэтика рассказа В. Т. Шаламова «Геркулес», затрагиваются такие элементы документально-художественного мира писателя, как символика, стилистика, прототипы персонажей и связь рассказа с фольклорной традицией.
SUMMARY. The article is devoted to the poetics of V. T. Shalamovґs short story “Hercules”. The analysis includes such aspects of artistic story-world as symbolism, stylistics, prototypes of personages and elements of folklore ties with the Old Russian epos.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА. Сюжет, композиция, психологический портрет, антигерой.
KEY WORDS. Plot, composition, psychological portrait, anti-hero.

«Генерал с подполковником вместе,
Словно куры, сидят на насесте» .

Отношение автора-повествователя к публике, пытающейся всячески угодить начальнику санотдела, ярко выражено в следующих словосочетаниях и предложениях: «защебетала седая юбилярша»; «лепетали врачихи»; «врачихи щупали могучие бицепсы почетного гостя с явным восхищением»; «дамы, выхватив душистые платочки, бросились наперерыв вытирать брюки почетного гостя» .
Одержав победу над седыми и лысыми невропатологами, терапевтами и главным хирургом в импровизированном армрестлинге, Черпаков предлагает публике новый номер — отрывание живому петуху головы. После того, как голова несчастного петуха отлетела в сторону, юбиляр Сударин восхищается невероятной физической мощью своего компаньона, привыкшего разговаривать и поступать с бесправными заключенными примерно так же решительно: « <...> Но сила, сила. Вот это по-русски. Крак — и готово» . Здесь Сударин цитирует Черпакова, который перед тем как оторвать петуху голову, рассказывает о своей невероятной силе недавнему обладателю петуха, т.е. Андрею Ивановичу: «— Я барану, барану, понимаете, голову назад заворачиваю. Крак — и готово <…>. А у этого твоего… подарка — у живого голову оторву, — сказал он, любуясь произведенным впечатлением. — Где петух?» . Слова геркулеса импонируют публике и принимаются ею с праздничным и подобострастным восторгом.
Напомним, что в самом начале рассказа петух-подарок был принят невероятно восторженно всеми — и четой юбиляров, и всеми гостями:
«— Ах, Андрей Иванович, как кстати, — защебетала седая юбилярша, поглаживая петуха.
— Чудесный подарок, — лепетали врачихи. — И красивый какой. Это ведь ваш любимец, Андрей Иванович? Да?» ***. Проницательные дамы подметили, что подаренный юбиляру петух — лучший из тех, что были у Андрея Ивановича. На этом фоне финал рассказа гораздо менее торжественен: упомянутый Андрей Иванович ногой затолкал петуха-любимца с уже оторванной головой поглубже под стол, с глаз долой. Демонстрация силы геркулеса была завершена, а праздник должен был продолжиться.
Вариации безудержной удали и силы Черпакова — это своеобразные кульминационные моменты рассказа: «как русский, да еще и северянин, почетный гость не употреблял других горячительных (напитков, кроме спирта. — прим. авт.)» ; «Когда душа-мера достигла надлежащего градуса <…>, перешел к национальному русскому номеру» (геркулес предлагает посоревноваться с собой заведомо более слабым соперникам. — прим. авт.); «Почетный гость искал новых испытаний для своей русской мощи» . Особая удаль и могучие силы пробуждаются в скучающем герое после принятого на грудь изрядного количества спирта. Любопытно, что в рассказе «Потомок декабриста» «по-русски» из здания будущей больницы уезжает Колымполк, который перед отъездом едва ли не до основания разрушил здание , дабы не оставлять его приезжающим. Впрочем, в другом рассказе («Алмазная карта») уезжают с насиженных мест уже бельгийские рабочие, которые до этого с большим трудом наладили работу в северном краю по добыче полезных ископаемых. Перед отъездом они взорвали завод и домны, а узкоколейку полностью, до последнего стыка рельс, разобрали . По-видимому, Колыма довольно успешно могла унифицировать национальные особенности прибывавших туда работников.
Черпаков — геркулес и сравниться с ним может лишь богатырь сказочный, Илья Муромец, к примеру, о котором сложено народом столько легендарных сказаний и былин:
«А старый казак ведь Илья Муромец Со своим-то как посохом принaскочил, Ударил как поганого Удолища, А тут Удолище да нуньку хамкать стал.
<…> Старый казак ведь Илья Муромец, Хватит как ен поганого Удолища, Ай, сильного, могучего богaтыря, Хватил как его да за ноги, А тропнул как его да о кирпичный пол. От того ли от удару богатырского Терема как тут да зашаталися, Хрустальние околицы посыпались. Тут богатырю славэ поют» .
События приведенного отрывка из популярного некогда эпического текста вполне укладываются в рамки триединой событийной канвы рассказа В.Т. Шаламова: появление богатыря, победа над врагом, прославление победившего героя-богатыря. Только вот отношение повествователей к своим героям в обоих текстах различно: в героическом эпосе представлен действительный герой (пусть идеальный, гиперболизированный и даже вымышленный), в «Геркулесе» — антигерой, пародия на героя и на русскую мощь — колымский разжиревший начальник.
Абсолютный контраст состоит не только в том, что Черпаков и Геркулес мифологический — образы, так же далеко отстоящие друг от друга, как Черпаков от остальных («непочетных») гостей на свадьбе****. Во всем цикле «Колымских рассказов» противопоставлены образы сытого и самодовольного лагерного начальства и бесправных, больных, умирающих от холода, голода и побоев заключенных. «Геркулес» — один из двух рассказов (второй — «Стланик») из тридцати трех в прозаическом цикле В.Т. Шаламова «Колымские рассказы», в котором нет упоминаний об арестантах, но, вне всяких сомнений, незримо в рассказе они присутствуют. Всем происходящим на серебряной свадьбе праздничным событиям колымские доходяги-заключенные явлены как контраст, призванный с наибольшей рельефностью очертить противоречия северных диких нравов.
Отметим, что в цветовой гамме «Геркулеса» доминирует красный цвет и его вариации, что формирует и усиливает семантическое поле с «оксюморонным» значением «праздничной жестокости»; кроме того, общий подобострастно-хамский тон торжества сопровождает звуковая какофония, дополняющая этот веселый праздник: «серебряная свадьба»; «под звон стаканов и нестройный гул пьяных голосов пирующих»; «красноперый петух»; «раскрасневшиеся лица шумливых пьяных гостей»; «защебетала седая юбилярша»; «лепетали врачихи»; «красивый какой» (о петухе); «хриплый тонкий голос» и «мутные очи» (начальника); «желтое, вздутое лицо, небольшие серые глазки» (его же); «китель с серебряными погонами полковника медицинской службы»; «звуки надтреснутого тенора» (начальника) ; «розовые от счастья врачихи»; «седые и лысые невропатологи»; «проступил румянец»; «петушья кровь» .
Контрастируют в рассказе друг с другом и более тонкие материи — запахи: душистые платочки дам, бросившихся наперебой вытирать брюки почетного гостя, одеколон — с одной стороны, и нашатырный спирт — с другой. Но все это: и душистые платочки, и одеколон, и нашатырный спирт, нацелено на одно — сделать приятное «почетному гостю».
В предшествующем «Геркулесу» рассказе «Домино» одно из главных действующих лиц — это недоверчивый, бдительный и гневный начальник санотдела — тот самый майор Черпаков, который в «Геркулесе» появится уже в звании полковника. В «Домино» майор препятствует лечению тяжелой степени туберкулеза у молодого врача из заключенных Андрея Михайловича, спасшего героя-повествователя от верной гибели («Андрей Михайлович и есть тот человек, которому я обязан жизнью. Сам он давно умер — туберкулез и майор Черпаков сделали свое дело» )*****.
Очередное звание полковником Черпаковым, по-видимому, было получено за безупречную службу в должности начальника санотдела, а также за совершение совсем даже не геройских, но нужных более высокому начальству и государству поступков на ответственном служебном посту.
Так в рассказе «Геркулес», благодаря авторской интенции, создается карикатурный и вместе с тем зловещий образ колымского начальства, далекого от забот остального бесправного «запроволочного» колымского населения.

* Особой символической ролью «перста» отмечен ряд других рассказов Шаламова: «На представку», «Первый зуб», «Иван Федорович»].
** Мифологический бог и герой Геркулес наделен превосходными эпитетами и определениями, в зависимости от того, кто возносил ему хвалу: он считался непобедимым, был богом победы, прообразом идеального царя, антиподом тирана, мудрецом, побеждавшим чудовищ силой разума и знаний, считался посредником между богами и людьми .
*** О документальной событийной канве рассказа косвенно свидетельствует фрагмент письма В.Т. Шаламова Б.Л. Пастернаку от 8 января 1956 г., в котором бывший каторжанин вспоминает колымские лагерные будни: «Пьяный начальник на именинах хвалится силой — отрывает голову у живого петуха (там на Колыме. — прим. авт.) все начальство держит по 50-100 кур, яйца 120 руб. десяток — подспорье солидное). Состояние истощения, когда несколько раз за день человек возвращается в жизнь и уходит в смерть» .
**** Хотя в последнем случае все, в общем-то, на одно лицо, отличие лишь в социальной иерархии лагерных чинов.
***** О действительном враче Андрее Максимовиче Пантюхове, прообразе Андрея Михайловича, В.Т. Шаламов пишет в главке «Сусуман» своих «Воспоминаний (о Колыме)». Упоминание об Андрее Максимовиче можно найти у товарища В.Т. Шаламова по Колыме фельдшера Б.Н. Лесняка: «Зимой 1946 года Шаламов попал на этап в Индигирское управление, может быть, самое гиблое, суровое место этого края. По дороге на Индигирку этап заночевал в Сусумане, в пересыльной зоне комендантского лагеря. Заключенный врач Андрей Максимович Пантюхов, с которым мы вместе приехали с Верхнего Ат-Уряха на Беличью, снял Шаламова с этапа, а вскоре отправил его на курсы фельдшеров, организованные при больнице СВИТЛ под Магаданом» .

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.Домбровский Ю.О. Собрание сочинений: в 6 т. / Ред.-сост. К. Турумова-Домбровская. М.: ТЕРРА, 1993. Т. 6. 384 с.
2.Шаламов В.Т. Собрание сочинений: в 4 т. / Сост., подгот. текста и примеч. И. Сиротинской. М.: Худож. лит.; Вагриус, 1998. Т. 1. 127-130 с.
3.Успенский Б. А. Поэтика композиции. СПб.: Азбука, 2000. 352 с.
4.Штаерман Е.М. Геркулес. Мифологический словарь / Гл. ред. Е. М. Мелетинский. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 150.
5.Шаламов В. Т. Собрание сочинений: в 4 т. / Сост., подгот. текста и примеч. И. Сиротинской. М.: Худож. лит., 1998. Т. 4. 494 с.
6.Былины / Вступит. ст., подг. текста и примечания Б.Н. Путилова. Л.: Советский писатель, 1957. 487 с.
7.Лесняк Б.Н. Я к вам пришел! Магадан: МАОБТИ, 1998. 296 с.

______________

Ч.А.Горбачевский , канд. филол. наук, доц. кафедры русского языка и литературы Южно-Уральского государственного университета (Челябинск).
Опубликовано в Вестнике Тюменского государственного университета, 2011, 1, Филология.

Последним запоздавшим гостем на серебряной свадьбе начальника больницы Сударина был врач Андрей Иванович Дударь. Он нес в руках плетенную из лозы корзину, завязанную марлей, украшенную бумажными цветами. Под звон стаканов и нестройный гул пьяных голосов пирующих Андрей Иванович поднес корзину юбиляру. Сударин взвесил корзину на руке.

Что это?

Там увидите.

Сняли марлю. На дне корзины лежал большой красноперый петух. Он невозмутимо поворачивал голову, оглядывая раскрасневшиеся лица шумливых пьяных гостей.

Ах, Андрей Иванович, как кстати, - защебетала седая юбилярша, поглаживая петуха.

Чудесный подарок, - лепетали врачихи. - И красивый какой. Это ведь ваш любимец, Андрей Иванович? Да?

Юбиляр с чувством жал руку Дударя.

Покажите, покажите мне, - раздался вдруг хриплый тонкий голос.

На почетном месте во главе стола по правую руку хозяина сидел знатный приезжий гость. Это был Черпаков, начальник санотдела, давний приятель Сударина, прикативший еще утром на персональной „Победе“ из областного города за шестьсот верст на серебряную свадьбу друга.

Корзина с петухом явилась перед мутными очами приезжего гостя.

Да. Славный петушок. Твой, что ли? - Перст почетного гостя указал на Андрея Ивановича.

Теперь мой, - улыбаясь, доложил юбиляр.

Почетный гость был заметно моложе окружающих его лысых и седых невропатологов, хирургов, терапевтов и фтизиатров. Ему было лет сорок. Нездоровое, желтое, вздутое лицо, небольшие серые глазки, щегольской китель с серебряными погонами полковника медицинской службы. Китель был явно тесен полковнику, и было видно, что он был сшит еще тогда, когда брюшко еще не обозначалось отчетливо и шея еще не наваливалась на стоячий воротник. Лицо почетного гостя хранило скучающее выражение, но от каждой выпитой стопки спирта (как русский, да еще и северянин, почетный гость не употреблял других горячительных) оно становилось все оживленней, и гость все чаще поглядывал на окружавших его медицинских дам и все чаще вмешивался в разговоры, неизменно стихавшие при звуках надтреснутого тенора.

Когда душа-мера достигла надлежащего градуса, почетный гость выбрался из-за стола, толкнув какую-то не успевшую отодвинуться врачиху, засучил рукава и стал поднимать тяжелые лиственничные стулья, ухватя переднюю ножку одной рукой, то правой, то левой попеременно, демонстрируя гармоничность своего физического развития.

Никто из восхищенных гостей не мог поднять столько раз те стулья, которые поднимал почетный гость. От стульев он перешел к креслам, и успех по-прежнему сопутствовал ему. Пока поднимали стулья другие, почетный гость своей могучей дланью привлекал к себе молоденьких, розовых от счастья врачих и заставлял их щупать свои напряженные бицепсы, что врачихи исполняли с явным восхищением.

После этих упражнений почетный гость, неистощимый на выдумки, перешел к национальному русскому номеру: рукой, поставленной на локоть, он прижимал к столу руку противника, поставленную в том же положении. Серьезного сопротивления седые и лысые невропатологи и терапевты оказать не могли, и только главный хирург продержался несколько дольше других.

Почетный гость искал новых испытаний для своей русской мощи. Извинившись перед дамами, он снял китель, немедленно подхваченный и повешенный на спинку стула хозяйкой дома. По внезапному оживлению лица было видно, что почетный гость что-то придумал.

Я барану, барану, понимаете, голову назад заворачиваю. Крак - и готово. - Почетный гость поймал за пуговицу Андрея Ивановича. - А у этого твоего… подарка - у живого голову оторву, - сказал он, любуясь произведенным впечатлением. - Где петух?

Петуха извлекли из домашнего курятника, куда он был уже впущен рачительной хозяйкой. На Севере все начальники держат в квартирах (зимой, конечно) по нескольку десятков кур; холостые начальники или женатые - во всех случаях куры очень, очень доходная статья.

Почетный гость вышел на середину комнаты, держа в руках петуха. Любимец Андрея Ивановича лежал все так же спокойно, сложив обе ноги и свесив на сторону голову, Андрей Иванович года два таскал его так в своей одинокой квартире.

Мощные пальцы ухватили петуха за шею. На лице почетного гостя сквозь нечистую толстую кожу проступил румянец. Движением, каким разгибают подковы, почетный гость оторвал голову петуха напрочь. Петушья кровь забрызгала отглаженные брюки и шелковую рубашку.

Дамы, выхватив душистые платочки, бросились наперерыв вытирать брюки почетного гостя.

Одеколону.

Нашатырным спиртом.

Водой холодной замойте.

Но сила, сила. Вот это по-русски. Крак - и готово, - восхищался юбиляр.

Почетного гостя потащили в ванную отмываться.

Танцевать будем в зале, - суетился юбиляр. - Ну, Геркулес…

Завели патефон. Зашипела иголка.

Андрей Иванович, выбираясь из-за стола, чтобы принять участие в танцах (почетный гость любил, чтобы все танцевали), наступил ногой на что-то мягкое. Наклонившись, он увидел мертвое петушиное тело, безголовый труп своего любимца.

Андрей Иванович выпрямился, огляделся и ногой затолкал мертвую птицу поглубже под стол. Затем торопливо вышел из комнаты - почетный гость не любил, когда опаздывали на танцы.

Последним запоздавшим гостем на серебряной свадьбе начальника больницы Сударина был врач Андрей Иванович Дударь. Он нес в руках плетенную из лозы корзину, завязанную марлей, украшенную бумажными цветами. Под звон стаканов и нестройный гул пьяных голосов пирующих Андрей Иванович поднес корзину юбиляру. Сударин взвесил корзину на руке.

– Что это?

– Там увидите.

Сняли марлю. На дне корзины лежал большой красноперый петух. Он невозмутимо поворачивал голову, оглядывая раскрасневшиеся лица шумливых пьяных гостей.

– Ах, Андрей Иванович, как кстати, – защебетала седая юбилярша, поглаживая петуха.

– Чудесный подарок, – лепетали врачихи. – И красивый какой. Это ведь ваш любимец, Андрей Иванович? Да?

Юбиляр с чувством жал руку Дударя.

– Покажите, покажите мне, – раздался вдруг хриплый тонкий голос.

На почетном месте во главе стола по правую руку хозяина сидел знатный приезжий гость. Это был Черпаков, начальник санотдела, давний приятель Сударина, прикативший еще утром на персональной «Победе» из областного города за шестьсот верст на серебряную свадьбу друга.

Корзина с петухом явилась перед мутными очами приезжего гостя.

– Да. Славный петушок. Твой, что ли? – Перст почетного гостя указал на Андрея Ивановича.

– Теперь мой, – улыбаясь, доложил юбиляр.

Почетный гость был заметно моложе окружающих его лысых и седых невропатологов, хирургов, терапевтов и фтизиатров. Ему было лет сорок. Нездоровое, желтое, вздутое лицо, небольшие серые глазки, щегольской китель с серебряными погонами полковника медицинской службы. Китель был явно тесен полковнику, и было видно, что он был сшит еще тогда, когда брюшко еще не обозначалось отчетливо и шея еще не наваливалась на стоячий воротник. Лицо почетного гостя хранило скучающее выражение, но от каждой выпитой стопки спирта (как русский, да еще и северянин, почетный гость не употреблял других горячительных) оно становилось все оживленней, и гость все чаще поглядывал на окружавших его медицинских дам и все чаще вмешивался в разговоры, неизменно стихавшие при звуках надтреснутого тенора.

Когда душа-мера достигла надлежащего градуса, почетный гость выбрался из-за стола, толкнув какую-то не успевшую отодвинуться врачиху, засучил рукава и стал поднимать тяжелые лиственничные стулья, ухватя переднюю ножку одной рукой, то правой, то левой попеременно, демонстрируя гармоничность своего физического развития.

Никто из восхищенных гостей не мог поднять столько раз те стулья, которые поднимал почетный гость. От стульев он перешел к креслам, и успех по-прежнему сопутствовал ему. Пока поднимали стулья другие, почетный гость своей могучей дланью привлекал к себе молоденьких, розовых от счастья врачих и заставлял их щупать свои напряженные бицепсы, что врачихи исполняли с явным восхищением.

После этих упражнений почетный гость, неистощимый на выдумки, перешел к национальному русскому номеру: рукой, поставленной на локоть, он прижимал к столу руку противника, поставленную в том же положении. Серьезного сопротивления седые и лысые невропатологи и терапевты оказать не могли, и только главный хирург продержался несколько дольше других.

Почетный гость искал новых испытаний для своей русской мощи. Извинившись перед дамами, он снял китель, немедленно подхваченный и повешенный на спинку стула хозяйкой дома. По внезапному оживлению лица было видно, что почетный гость что-то придумал.

– Я барану, барану, понимаете, голову назад заворачиваю. Крак – и готово. – Почетный гость поймал за пуговицу Андрея Ивановича. – А у этого твоего… подарка – у живого голову оторву, – сказал он, любуясь произведенным впечатлением. – Где петух?

Петуха извлекли из домашнего курятника, куда он был уже впущен рачительной хозяйкой. На Севере все начальники держат в квартирах (зимой, конечно) по нескольку десятков кур; холостые начальники или женатые – во всех случаях куры очень, очень доходная статья.

Почетный гость вышел на середину комнаты, держа в руках петуха. Любимец Андрея Ивановича лежал все так же спокойно, сложив обе ноги и свесив на сторону голову, Андрей Иванович года два таскал его так в своей одинокой квартире.

Мощные пальцы ухватили петуха за шею. На лице почетного гостя сквозь нечистую толстую кожу проступил румянец. Движением, каким разгибают подковы, почетный гость оторвал голову петуха напрочь. Петушья кровь забрызгала отглаженные брюки и шелковую рубашку.

Дамы, выхватив душистые платочки, бросились наперерыв вытирать брюки почетного гостя.

– Одеколону.

– Нашатырным спиртом.

– Водой холодной замойте.

– Но сила, сила. Вот это по-русски. Крак – и готово, – восхищался юбиляр.

Почетного гостя потащили в ванную отмываться.

– Танцевать будем в зале, – суетился юбиляр. – Ну, Геркулес…

Завели патефон. Зашипела иголка.

Андрей Иванович, выбираясь из-за стола, чтобы принять участие в танцах (почетный гость любил, чтобы все танцевали), наступил ногой на что-то мягкое. Наклонившись, он увидел мертвое петушиное тело, безголовый труп своего любимца.

Андрей Иванович выпрямился, огляделся и ногой затолкал мертвую птицу поглубже под стол. Затем торопливо вышел из комнаты – почетный гость не любил, когда опаздывали на танцы.