Словесное искусство средневековья – это особый мир, во многом «потаенный» для современного человека. У него особая система худо­жественных ценностей, свои законы литературного творчества, непри­вычные формы произведений. Открыть этот мир может лишь посвя­щенный в его тайны, познавший его специфические черты.

Древнерусская литература – это литература русского средневеко­вья, которая прошла в своем развитии долгий, семивековой, путь, от XI к XVII веку. Три первых столетия она была общей для украинско­го, белорусского и русского народов. Лишь к XIV веку намечаются различия между тремя восточнославянскими народностями, их языком и литературой. В период формирования литературы, ее «ученичества», средоточием политической и культурной жизни являлся Киев, «матерь городов русских», поэтому литературу XI–XII веков принято назы­вать литературой Киевской Руси. В трагические для русской истории XIII–XIV века, когда Киев пал под ударами монголо-татарских орд и государство лишилось независимости, литературный процесс утратил свое былое единство, его течение определяла деятельность областных литературных «школ» (черниговской, галицко-волынской, рязанской, владимиро-суздальской и др.). Начиная с XV века на Руси проявляет­ся тенденция к объединению творческих сил, и литературное развитие XVI–XVII веков идет под знаком возвышения нового духовного центра – Москвы.

Древнерусская литература, как и фольклор, не знала понятий «ав­торское право», «канонический текст». Произведения бытовали в руко­писном виде, причем переписчик мог выступать в роли соавтора, тво­рить произведение заново, подвергая текст выборке, стилистической правке, включая в него новый материал, заимствованный из других ис­точников (например, летописей, местных преданий, памятников пере­водной литературы). Так возникали новые редакции произведений, отличавшиеся друг от друга идейно-политическими и художественны­ми установками. Прежде чем издавать текст произведения, созданного

в средние века, необходимо было проделать огромную черновую работу по изучению и сопоставлению различных списков и редакций, чтобы выявить те, которые ближе всего к первоначальному виду памятника. Этим целям служит особая наука текстология; в ее задачи также входят атрибуция произведения, то есть установление его авторства, и решение вопросов: где и когда оно было создано, почему его текст подвергался правке?

Литература Древней Руси, как искусство средневековья вообще, ба­зировалась на системе религиозных представлений о мире, в основе его лежал религиозно-символический метод познания и отражения действи­тельности. Мир в сознании древнерусского человека как бы раздваивал­ся: с одной стороны, это реальная, земная жизнь человека, общества, природы, которую можно познать с помощью житейского опыта, с по­мощью чувств, то есть «телесныма очима»; с другой стороны – это ре­лигиозно-мифологический, «горний» мир, который, в отличие от «доль­него», открывается избранным, угодным Богу людям в минуты духов­ного откровения, религиозного экстаза.

Древнерусскому книжнику было ясно, почему происходят те или иные события, он никогда не мучился вопросами, над решением которых будут думать русские классики XIX столетия: «кто виноват?» и «что делать?», чтобы изменить к лучшему человека и мир. Для средневеко­вого писателя все происходящее на земле – проявление Божьей воли. Если являлась «звезда превелика, лучи имущи акы кроваве», то это служило русичам грозным предупреждением о грядущих испытани­ях, половецких набегах и княжеских распрях: «Се же проявляющи не НА доеро. По сем же кышл усокии/Ь многы и нашествие ПОГАНЫХ на Русьскую землю, си ко звезда, акы кровава, проявьляющи крови пролитие». Природа для средневекового человека еще не обрела своей самостоятельной эстетической ценности; необычное природное явление, будь то затмение солнца или наводнение, выступало как некий символ, знак связи между «горним» и «дольним» мирами, истолковывалось как злое или доброе предзнаменование.

Историзм средневековой литературы особого рода. Часто в произ­ведении самым причудливым образом переплетаются два плана: реаль­но-исторический и религиозно-фантастический, причем древний чело­век верил в существование бесов так же, как и в то, что княгиня Ольга путешествовала в Царьград, а князь Владимир крестил Русь. Бесы в изображении древнерусского писателя «черни, крилаты, хвосты иму­щи», они наделялись способностью совершать человеческие поступки:

рассыпать муку на мельнице, поднимать бревна на высокий берег Дне­пра для строительства Киево-Печерского монастыря.

Смешение факта и вымысла характерно для древней части «Повес­ти временных лет», истоки которой в фольклоре. Рассказывая о путе­шествии княгини Ольги в Царьград и принятии ею христианства, лето­писец идет вслед за народной легендой, согласно которой Ольга, «му­драя дева», «переклюкала» (перехитрила) византийского императора. Пораженный ее «лепотою», он решил «пояти» Ольгу за себя, то есть взять в жены, но после крещения иноверки (условие брака, выдвинутое Ольгой) был вынужден отказаться от своего намерения: крестный отец не мог стать мужем крестницы. Последние исследования этого лето­писного фрагмента, сопоставление его с данными переводных хроник свидетельствуют, что княгиня Ольга в то время находилась в весьма преклонном возрасте, византийский император был значительно моло­же ее и имел жену. Летописец использовал народнопоэтическую вер­сию этого исторического события для того, чтобы показать превосход­ство русского ума над иноземным, возвысить образ мудрой правитель­ницы, понимавшей, что без единой религии невозможно образование единого государства.

Прославляя силу духа и мудрость русского народа, средневековый писатель был выразителем идеи веротерпимости, гуманного отношения к иноверцам. В XI веке Феодосии Печерский в послании к Изяславу Ярославичу, обличая «неправую латинскую веру», тем не менее призы­вает князя: «Милостынею же милуй, не токмо своея в"Ьры, нъ и мю-жея. Аще ли внднши нлгд, ли ГОЛОДНА, ли зимою, ли Е"Ьдою одьржи-мл, дще ти кудеть ли жидовииъ, ли сорочининъ, ли, волгдринъ, ли еретикъ, ли лдтннинъ, ли от погдныхъ, – всякого помилуй и от е*Ьды извдви, якоже можеши, и мъзды от Еогд не погр-Ьшиши».

Древнерусскую литературу отличает высокая духовность. Жизнь че­ловеческой души – центр тяжести литературы средневековья, воспита­ние и совершенствование нравственной природы человека – главная ее задача. Внешнее, предметное отступает здесь на второй план. Как на иконе, где крупным планом даются «лик» и «очи», то, что отражает вну­треннюю сущность святого, «свет» его души, в литературе, особенно житийной, изображение человека подчинено прославлению должного, идеального, вечно прекрасных нравственных качеств: милосердия и скромности, душевной щедрости и нестяжания.

В средние века существовала иная, чем в наше время, система ху­дожественных ценностей, господствовала эстетика подобия, а не эсте­тика неповторимости. По определению Д.С. Лихачева, древнерусский

писатель исходил в своем творчестве из понятия «литературного эти­кета», который слагался из представлений о том, «как должен был со­вершаться тот или иной ход событий», «как должно было вести себя действующее лицо», «какими словами должен описывать писатель со­вершающееся. Перед нами, следовательно, этикет миропорядка, эти­кет поведения и этикет словесный».

Древнерусская литература дорожила общим, повторяющимся, лег­ко узнаваемым, избегая частного, случайного, непривычного для чита­теля. Вот почему в памятниках XI–XVII веков так много «общих мест» в изображении воинского или монашеского подвига, в некроложных характеристиках русских князей и в похвальных словах святым. Сравнение героев отечественной истории с библейскими персонажами, цитирование книг Священного Писания, подражание авторитетным Отцам Церкви, заимствование целых фрагментов из произведений предшествующих эпох – все это в средние века свидетельствовало о высокой книжной культуре, мастерстве писателя, а не являлось призна­ком его творческого бессилия.

Для литературы Древней Руси характерна особая система жанров. Она в большей мере, чем в литературе нового времени, связана с внелитературными обстоятельствами, с практическими потребностями древ­нерусского общества. Каждый литературный жанр обслуживал опреде­ленную сферу жизни. Так, например, возникновение летописания было обусловлено потребностью государства иметь свою письменную исто­рию, где были бы зафиксированы важнейшие события (рождение и смерть правителей, войны и мирные договоры, основание городов и строительство церквей).

В XI–XVII веках существовало и активно взаимодействовало не­сколько жанровых систем: фольклора, переводной литературы, деловой письменности, богослужебной и светской, художественно-публицисти­ческой литератур. Разумеется, жанры богослужебной литературы («Пролог», «Часослов», «Апостол» и др.) были теснее связаны со сфе­рой их бытования, отличались большей статичностью.

В основе выделения жанров в литературе Древней Руси лежал объ­ект изображения. Ратные подвиги русичей изображались в воинских повестях, путешествия в другие страны сначала только с паломничес­кой, а затем с торговой и дипломатической целями – в хождениях. Для каждого жанра существовал свой канон. Например, для агиогра­фического произведения, где объектом изображения была жизнь свя­того, обязательна трехчастная композиция: риторическое вступление, биографическая часть и похвала одному из «воинства Христова». Тип

повествователя в житии – условно многогрешный человек, «худый и неразумный», что было необходимо для возвышения героя – праведни­ка и чудотворца, поэтому для этого жанра главным был идеализирую­щий способ изображения, когда поведение героя освобождалось от все­го временного, греховного и он представал только в парадные моменты своей жизни как «положительно прекрасный человек». Стиль памятни­ков агиографической литературы, в отличие от летописной, витиеват и словесно украшен, особенно во вступительной и заключительной частях, которые часто называют «риторической мантией» жития.

Судьба древнерусских жанров сложилась по-разному: одни из них ушли из литературного обихода, другие приспособились к изменившим­ся условиям, третьи продолжают активно функционировать, наполняясь новым содержанием. Очерковая литература XIX – XX веков, литера­турные путешествия XVIII столетия восходят к традициям древнерус­ских хождений – одного из самых устойчивых жанровых образований средневековья. Истоки русского романа исследователи видят в бытовых повестях XVII века. Поэтика оды в литературе русского классицизма, безусловно, складывалась под влиянием произведений ораторского ис­кусства Древней Руси.

Таким образом, древнерусская литература не мертвое, ушедшее яв­ление, она не канула в небытие, не оставив потомства. Это явление жи­вое и плодовитое. Она передала по наследству русской литературе ново­го времени высокий духовный настрой и «учительный» характер, идеи патриотизма и гуманного отношения к людям независимо от их вероис­поведания. Многие жанры литературы Древней Руси, претерпев эволю­цию, обрели вторую жизнь в литературе XVIII – XX веков.

В древнерусской литературе, не знавшей вымысла, историчной в большом или малом, сам мир представал как нечто вечное, универсальное, где и события и поступки людей обусловлены самой системой мироздания, где вечно ведут борьбу силы добра и зла, мир, история которого хорошо известна (ведь для каждого события, упоминаемого в летописи, указывалась точная дата - время, прошедшее от "сотворения мира"!) и даже будущее предначертано: широко распространены были пророчества о конце мира, "втором пришествии" Христа и Страшном суде, ожидающем всех людей земли. Очевидно, это не могло не сказаться на литературе: стремление подчинить само изображение мира, определить каноны, по которым следует описывать то или иное событие привело к той самой схематичности древнерусской литературы, о которой мы говорили во введении. Эта схематичность называется подчинением так называемому литературному этикету – о его структуре в литературе Древней Руси рассуждает Д. С.Лихачев: 1) как должен был совершаться тот или иной ход событий; 2) как должно было вести себя действующее лицо сообразно своему положению; 3) каким образом должен описывать писатель совершающееся.

"Перед нами, следовательно, этикет миропорядка, этикет поведения и этикет словесный", говорит он. Для пояснения этих принципов рассмотрим следующий пример: в житии святого, согласно этикету поведения, должно было рассказываться о детстве будущего святого, о благочестивых его родителях, о том, как он с младенчества тянулся к церкви, чуждался игр со сверстниками и так далее: в любом житии этот сюжетный компонент не только непременно присутствует, но и выражается в каждом житии в одних и тех же словах, то есть соблюдается этикет словесный. Вот, например, начальные фразы нескольких житий, принадлежащих разным авторам и написанных в разное время: Феодосии Печерский "душею влеком на любовь божию, и хожаше по вся дьни в цьркъвь божию, послушая божествьных книг с всемь въниманиемь, еще же и к детьмь играющим не приближашеся, якоже обычай есть уным, н(о) и гнушашеся играм их... К сим же и датися на учение божествьнных книг...

И въскоре извыче вся граматикия"; Нифонт Новгородский "вдан бывает родительми своими учитися божественным книгам. И абие вскоре никако извыкшу книжное учение, и нимало исхожаше с сверстники своими на игры детьския, но паче прилежаше к церкви божий и въсласть почиташе божественная писания"; Варлаам Хутынский "по времяни же вдан бысть учити божественым книгам, темже вскоре некосно "быстро" извыче божественая писания...

не убо уклоняющеся на некия игры или позоры "зрелища", но паче на прочитание божественных писаний". В летописях наблюдается та же ситуация: описания битв, посмертные характеристики кгязей или церковных иерархов написаны с использовнаие практически одного и того же ограниченного вокабуляра. К проблеме авторства в среде книжников Древней Руси отношение тоже было несколько отлично от современного: большей частью, имя автора указывалось только для верификации событий, для того, чтобы удостоверить читателя в подлинности описываемого, а собственно авторство не имело ценности в современном понятии. Исходя из этого, ситуация сложилась следующая: с одной стороны, большинство из древнерусских произведений анонимно: мы не знаем имени автора "Слова о полку Игореве", да и многих других произведений, таких, как "Сказание о Мамаевом побоище", "Слово о погибели Русской земли" или "Казанская история". С другой стороны, мы встречаемся с обилием так называемых ложно-надписанных памятников – его авторство приписано какому-либо известному лицу, чтобы сделать его более значимым.

Кроме того, вставка в свои произведения е только отдельных фраз, но и целых фрагментов не читалась плагиатом, а свидетельствовала о начитанности, высокой книжной культуре и литературной выучке книжника. Итак, ознакомление с историческими условиями и некоторыми принципами работы авторов XI-XVII вв.

дает нам возможность оценить особый стиль и способы изложения древнерусских книжников, которые строили свое повествование согласно принятым и оправданным канонам: вносил в спое повествование фрагмент из образцовых произведений, демонстрируя свою начитанность и описывая события по определенному трафарету, следуя литературному этикету. Бедность деталями, бытовыми подробностями, стереотипность характеристик, "неискренность" речей персонажей – все это вовсе не литературные недостатки, а именно особенности стиля, который подразумевал, что литературы призвана поведать лишь о вечном, не вдаваясь в проходящие бытовые мелочи и мирские подробности. С другой стороны, современный читатель особо ценит именно отступления от канона, которые периодически допускались авторами: именно эти отступления делали повествование живым и интересным. Этим отступления в свое время было дано терминологическое определение - "реалистические элементы".

Разумеется, это ни в коей мере не соотносится с термином "реализм" - до него еще семь веков, а это именно аномалии, нарушения основных законов и тенденций средневековой литературы под влиянием живого наблюдения действительности и естественного стремления ее отразить. Разумеется, несмотря на наличие строгих рамок этикета, в значительной мере ограничивающего свободу творчества, древнерусская литература не стояла на месте: она развивалась, меняла стили, изменялся сам этикет, его принципы и средства его воплощения. Д.

С. Лихачев в книге "Человек в литературе Древней Руси" (М., 1970) показал, что каждая эпоха обладала своим, доминирующим стилем - то это был стиль монументального историзма XI-XIII вв. , то экспрессивно-эмоциональный стиль XIV-XV вв., то произошел возврат к прежнему стилю монументального историзма, но на новой основе - и возник так называемый "стиль второго монументализма", характерный для XVI в. Также Д.

С. Лихачев рассматривает несколько магистральных направлений, ведущих к развитию древнерусской литературы в литературу нового времени: возрастание личностного начала в литературе и индивидуализация стиля, расширение социального круга лиц, которые могут стать героями произведений. Роль этикета постепенно снижается, и вместо схематичных изображений условных эталонов князя или святого появляются попытки описать сложный индивидуальный характер, его противоречивость и изменчивость. Здесь необходимо сделать одну оговорку: В. П. Адрианова-Перетц показала, что понимание сложности человеческого характера, тончайших психологических нюансов было присуще средневековой литературе уже на самых ранних этапах ее развития, но нормой изображения и в летописях, и в повестях, и в житиях было все же изображение этикетных, условных характеров в зависимости от социального положения их обладателей.

Выбор сюжетов или сюжетных ситуаций становился все шире, в литературе появлялся вымысел; жанры, не имеющие первостепенной необходимости, постепенно входят в литературу. Начинают записываться произведения народной сатиры, переводятся рыцарские романы; нравоучительные, но по сути занимательные новеллы – фацеции; в XVII в. возникают силлабическое стихотворство и драматургия. Одним словом, к XVII в. в литературе все больше и больше обнаруживаются черты литературы нового времени.

Древнерусская литература… Чем может быть она интересна нам, людям 21 века? Прежде всего, сохранением исторической памяти. В ней же и истоки всей нашей духовной жизни. Наша письменная культура ведет свое начало от литературы Древней Руси. Многое в современной жизни становится понятным, если появляется историческая ретроспектива. В то же время нужно приложить ряд усилий, чтобы понять, во что верили, о чем мечтали, что хотели сделать наши далекие предки.
Разговор с учащимися целесообразно начать с характеристики эпохи.
Древняя Русь… Какой мы ее представляем? В чем особенность восприятия человека и мира определенной эпохи? В чем трудность его понимания? Прежде всего перед читателем, исследователем или учителем встают проблемы адекватного понимания самой эпохи, а так как эпоха показана через призму литературного произведения, то это проблема прочтения и истолкования. Особенно усложняется эта задача, если время, о котором идет речь, отстоит от читателя за несколько столетий. Иные времена, иные нравы, иные понятия… Что же должен сделать читатель, чтобы понять людей далекой поры? Самому попытаться разобраться в хитросплетениях данного временного периода.
Каков же мир средневекового человека? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо несколько уйти от истолкования Средневековой Руси, данного в советский период. Дело в том, что отправной точкой советской науки была дореволюционная книга П.Н.Милюкова «Очерки по истории русской культуры», в которой период средневековья определен как «бессознательный», лишенный осмысленности и направленного целеполагания. Соответственно и во многих работах советских исследователей средневековье представлено как время, где царили бессмысленные варварские обычаи и нравы, а господство церкви воспринималось как зло.
В настоящее время разрабатывается новое направление в науке – историческая антропология. В центре ее внимания человек с его внутренним миром и совокупность отношений человека с окружающим его пространством, природным, общественным, бытовым. Так раскрывается образ мира и как микрокосмос (через самого человека данной эпохи), и как макрокосмос (через общественные и государственные отношения). На учителя ложится большая ответственность за формирование в сознании школьника образа мира средневековья. Если искажается пространство прошлого, то тем самым искажается пространство настоящего. Более того, историческое прошлое становится ареной идеологических сражений, где имеют место и передергивание фактов, и подтасовка, и «фантастическая реконструкция», столь модная в нынешнее время. Именно поэтому столь важна позиция учителя в процессе преподавания древнерусской литературы.
На что же должен обратить внимание читатель, чтобы понять мир средневекового русского человека, научиться уважать значимость и самоосмысленность этого мира? Важно понять, что смысл некоторых слов и понятий для человека X – XV веков иной, чем для человека XXI века. Соответственно в свете этих значений и некоторые поступки могут рассматриваться и расцениваться совсем по-разному. Так, одним из основных понятий средневековья является понятие истины. Для современного человека истина – «это сфера глубоких переживаний, художественных осмыслений, вечных научных поисков. Средневековый человек тем отличался, что настрой его был иной: истина для него уже открыта и определена в текстах Священного Писания».
Кроме понятия «истина» важно раскрыть древние смыслы слов «правда» и «вера». Под «правдой» в Древней Руси подразумевалось Слово Божие. «Вера» же это Слово Божие во плоти. Это истина, данная в божьих заповедях, апостольских и священных правилах. В более узком смысле «вера» – обрядовая сторона религии. Пытаясь перевести это понятие на современный язык, скажем, что «правда» - это идея, а «вера» - технология воплощения этой идеи в жизнь».
Особенно трудна задача учителя, кода ему приходится погружаться не только в прошлое, что само по себе таит опасности непонимания, но в иной духовный мир, мир Церкви, где характерна обратная перспектива: дальние грани крупнее, чем ближние. Самое главное, что должен помнить учитель, это завет, переданный нам из глубины средневековья: «Да не будет ми лгати на святаго!»
Образы святых волновали и волнуют сейчас. Однако современному человеку трудно понять всю глубину деяний этих людей. Надо приложить усилия, посвятить этому время, и тогда перед нами предстанет мир русской святости.
Древнерусская литература во многом отличается от литературы современной. В ней можно выделить ряд специфических особенностей, которые определяют несхожесть её с литературой наших дней:
1) историзм содержания;
2) синкретичность;
3) волюнтативность и дидактичность;
4) этикетность форм;
5) анонимность;
6) рукописный характер повествования и бытования.
В Древней Руси вымысел приписывали дьявольскому наущению, поэтому изображались только те события, которые происходили в действительности и которые были известны автору. Историзм содержания в том и проявляется, что выдуманных героев, событий не было. Все лица, все события, о которых идет речь в повествовании, реальные, подлинные, или же автор верит в их подлинность.
Анонимность присуща прежде всего летописям, житиям, воинским повестям. Автор исходил из мысли, что нескромно ставить свою подпись, когда рассказываешь об исторических событиях или ведешь повествование о жизни, деяниях и чудесах святого. Что же касается проповедей, поучений, молитв, то они чаще всего имеют конкретных авторов, потому что произносить или писать их мог очень авторитетный человек, уважаемый и почитаемый окружающими. Сам жанр проповеди и поучения предъявлял особые требования к автору. Его имя, его праведная жизнь оказывали влияние на слушателя и читателя.
Большое значение в средневековье придавалось форме отношения между людьми, скрупулезному следованию традиции, соблюдению ритуала, детализированному этикету. Поэтому литературный этикет был предопределён мировым порядком и жесткими рамками поведения. Литературный этикет предполагал, как должен был совершаться ход событий, как должно было вести себя действующее лицо, какими словами необходимо описывать свершившееся. И если поведение какого-либо лица не соответствовало общепринятой норме, то это был или отрицательный персонаж, или надо было умолчать об этом факте.
Вообще, все письменные произведения в древнерусской литературе волюнтативны и дидактичны. Автор пишет свои произведения с той мыслью, что он обязательно убедит читателя, окажет эмоциональное и волевое воздействие и приведёт его к общепринятым нормам морали и нравственности. Это характерно и для переводной литературы, в том числе и научной. Так «Физиолог», переводной памятник, известный ещё Владимиру Мономаху, знакомил с реальными и мифическими животными. Одновременно этот текст является настоянием читателям: «Три свойства имеет лев. Когда львица родит, то приносит мёртвого и слепого детёныша, сидит она и сторожит до трёх дней. Через три дня приходит лев, дунет ему в ноздри и детёныш оживёт. То же с верными народами. До крещения они мертвы, а после крещения очищаются святым духом». Синтез науки и религиозных представлений объединяются в одном тексте.
Оригинальные письменные произведения в древнерусской литературе относились, как правило, к жанрам публицистического стиля. Житие, проповедь, поучение как жанр предопределяли вектор мысли, показывали нравственные нормы и учили правилам поведения. Так, произведения митрополита Илариона – это богословские трактаты по содержанию, проповеди – по форме. В них он заботится о процветании русского народа, о его нравственности и морали. Иларион имеет вполне определённое представление, что необходимо народу, ибо он стал учителем и пастырем «милостью человеколюбивого Бога».
Синкретичность жанров вообще характерна для эпохи возникновения искусства и литературы. Она проявляется в двух формах. Во-первых, яркое проявление синкретичности можно проследить в летописных сводах. В них содержатся и воинская повесть, и предания, и образцы договоров, и размышления на религиозные темы. Во-вторых, синкретичность связана с неразвитостью жанровых форм. В «Хожениях», например, встречаются и описание конкретных географических и исторических мест, и проповедь, и поучение. В житие могут вводиться элементы воинских повестей. А воинские повести могут заканчиваться поучениями или религиозными размышлениями.
Чтобы понять особенности культуры Древней Руси, необходимо также сказать и о значении византийской культуры и литературы для становления древнерусской литературы. Вместе с крещением пришли на Русь книги. Наиболее известными и почитаемыми были сочинения византийских богословов Иоанна Златоуста (344-407), Василия Великого (330-379) Григория Богослова (320-390), Ефрема Сирина (умер в 343). В них толковались основы христианства, люди наставлялись в христианских добродетелях.
Из переводных повестей и романов большей популярностью пользовался роман «Александрия», рассказывающий о жизни Александра Македонского. Этот роман об исторических событиях с занимательным сюжетом, с переплетением вымышленных событий и фантастических вставок, с красочным описанием Индии и Персии был излюбленным произведением в средневековой Европе. Русский переводчик общался с этим романом достаточно вольно, он дополнил его эпизодами из других источников, приспосабливая его к вкусам русских читателей. Причём он считал, что все события романа подлинные, а не вымышленные.
Кроме этих книг русских людей заинтересовали «Повесть о разорении Иерусалима» Иосифа Флавия, повесть о Василии Дигенисе Акрите (древнерусским читателям она была известна под названием «Девгениево деяние»), повесть о Троянских деяниях, повесть об Акире Премудром. Даже простое перечисление даёт понимание широты интересов переводчиков Древней Руси: они знакомят с историческими событиями в Иерусалиме, восхищаются подвигами воина, охраняющего восточные границы Византийской империи, показывают историю Троянской войны и рассказывают о далёком прошлом, о жизни мудрого советника ассирийского и ниневийского царя Сеннахириба-Акихара (Акира).
Интересует переводчиков и произведения о мире природы. К числу таких книг относились «Шестодневы» со сведениями о Вселенной, «Физиолог», в котором описывались действительные и воображаемые животные, фантастические камни и удивительные деревья, и «Христианская топография Косьмы Индикоплова», «плавателя в Индию».
Средние века по трагической случайности представляются темными, суровыми и непродуктивными. Кажется, что люди по-иному мыслили, по-иному представляли мир, что великим свершениям не соответствовали литературные произведения. Летописи, поучения, жития и моления… Будет ли это всё интересно? Ведь сейчас другие времена, другие нравы. Но может ли быть другое представление родной земли? В своей молитве митрополит Илларион просит Спасителя «явить кротость и милосердие» к русскому народу: «… врагов изгони, мир утверди, языки усмири, глады утоли, владык наших угрозой языков сотвори, боляр умудри, грады распростри, Церковь Твою возрасти, достояние Твое соблюди, мужей и жён с младенцами спаси, пребывающих в рабстве, в пленении, в заточении в пути, в плавании, в темницах, в алкании и жажде и наготе – всех помилуй, всем утешение даруй, всех возрадуй, подавая им радость и телесную, и душевную!»
Несмотря на особенности видения мира, на отношение к Богу и человеку, форма выражения мысли остаётся почти одинаковой для людей Х и ХХI веков. Мы передаём мысль одними и теми же субстанциями языка. Типы речи и жанры существуют во времени, видоизменяясь и приспосабливаясь к определённой эпохе скорее в содержании, чем в форме.
Жанр – первичная речевая форма существования языка. Если бы речевых жанров не существовало, то их приходилось бы создавать заново в момент речи. Это затрудняло бы общение, затрудняло бы передачу информации. Каждый раз создавать впервые жанр, а не пользоваться его формой, было бы весьма сложно. М.М.Бахтин в книге «Эстетика словесного творчества» определял следующие критерии речевого жанра: предметное содержание, стилевое решение и речевую волю говорящего. Все эти моменты взаимосвязаны и определяют специфику жанра. Однако жанр не только речевое высказывание, но и одновременно исторически формирующийся вид литературного произведения, который обладает признаками, отличительными особенностями и закономерностями.
Жанр определяют не только законы языка, но и парадигма сознания, и парадигма поведения. Поэтому первичными жанрами являются те, которые отражают самые простые вещи: биография, поминальная речь, проповедь как рассуждение на нравственно-религиозные темы, поучение как рассуждение на морально-этические темы, притча, описание путешествия. Жанры в начале возникновения существуют как некие единства, отличающие жесткой структурой подачи господствующих взглядов. В результате переосмысления жизни, изменения смысловых ценностей видоизменяется и жанр. Нет единства содержания, разрушается и форма подачи материала.
Жанры не стабильны и сами по себе. Они взаимодействуют друг с другом, взаимообогащаясь. Они могут видоизменяться, могут образовывать новые сочетания.
На протяжении определённого периода жанр видоизменяется, приобретает новые черты. Мы можем проследить особенности развития такого жанра, как описание путешествия, на протяжении веков. «Хожения», паломничества - это религиозное описание путешествия в Святую Землю, в Царьград, в Палестину. «Хождение за три моря» Афанасия Никитина – уже описание светское, в какой-то степени географическое. В дальнейшем выделяются путешествия научного, художественного и публицистического стилей. В последнем стиле особенно распространённым является жанр путевого очерка.
Безусловно, в древнерусской литературе предметное содержание зависело от религиозного миропонимания и исторических событий. Теоцентрическое видение мира во многом определяло самосознание человека. Человеческая личность – ничто перед могуществом и величием Господа. Таким образом, стилевое решение определялось местом человека в мире. Авторское начало не должно играть никакой роли. Образ исторических деятелей изначально должен быть далёким от реальности. Отсутствие оригинального стиля должно было стать скорее правилом, чем исключением. Но всё это не стало догмой для древнерусской литературы. В ней, напротив, мы видим произведения, наполненные авторским миропониманием, болью за судьбу страны, в них отдается предпочтение определенным событиям и людям. Летописец гордится, возвышает или низводит и осуждает своих князей, он не является беспристрастным наблюдателем.
В произведениях этой поры читатель приобщается к религиозной мудрости. Именно поэтому не допускается вымысел, а передаются только факты, на их основе раскрываются христианские истины. Речевая воля говорящего в произведениях той поры была подчинена государственной и религиозной идее.
Параметры, определяющие жанровые особенности речевого высказывания, рассматриваются на нескольких уровнях: на предметно-смысловом, на структурно-композиционном, на уровне стилевого и языкового оформления.
Тематическое содержание любого речевого высказывания определяет «предметно-смысловая исчерпанность». Автор речевого высказывания продумывает, как будет представлен предмет речи в текстах и что нужно сказать, чтобы тема была раскрыта в данных жанровых рамках.
Структурно- композиционный уровень предписывает достаточно жёсткую жанровую схему. Притче характерна своя структура, ораторская речь не похожа на поучение, а жития святых – на воинские повести. Композиционная организация – это внешние и внутренние проявления текстового материала, это его разделение на смысловые части. Жанры древнерусской литературы создавались по определённому канону, который во многом диктовал жёсткую структуру и характерную композицию.
Речевое высказывание требует особых стилевых ресурсов. Во-первых, это стиль эпохи, в данном случае, древнерусской. Во-вторых, стиль жанра, притчи, хождения и т.д. Сам жанр определяет, какие стилевые особенности приоритетны в данном произведении. И, в-третьих, авторский стиль. Монах не говорит так, как говорит князь.
Жанровая природа любого высказывания специфична, поэтому в каждом жанре можно выделить неповторимое, оригинальное, характерное только для данного вида. От речевой воли говорящего зависит содержание, т.е. предмет речи, идея, как этот предмет речи определён и каково к нему отношение автора, и стиль, в какой манере всё это подано. Это единство и определяет жанр литературно-публицистического произведения, в том числе и древнерусской литературы.
В древнерусской литературе существовало разделение жанров на светские и государственно-религиозные.
Светские произведения – это произведения устного творчества. В древнерусском обществе фольклор не был классово или сословно ограничен. Былины, сказки, песни были интересны всем, и их слушали и в княжеском дворце, и в жилище смерда. Устное творчество восполняло эстетические потребности в художественном слове.
Письменная литература была публицистической. Она отвечала религиозным, нравственным, этическим запросам. Это притчи, жития святых, хождения, моления и поучения, летописи, воинские и исторические повести.
Таким образом, устная и письменная литература охватывала все сферы деятельности человека, показывала его внутренний мир, удовлетворяла религиозные, нравственные, этические и эстетические потребности.

"Отдельные наблюдения над художественной спецификой древнерусской литературы имелись уже в работах Ф.И. Буслаева, И.С. Некрасова, И.С. Тихонравова, В.О. Ключевского". Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы, М., 1979, с. 5.

Но только в конце ХХ века появились работы, излагающие общие взгляды их авторов на художественную специфику и на художественные методы древнерусской литературы. "Эти взгляды прослеживаются в работах И.П. Еремина, В.П. Андриановой-Перетц, Д.С. Лихачева, С.Н. Азбелева". Кусков В.В. История древнерусской литературы, М., 1989, с. 9.

Д.С. Лихачев выдвинул положение о многообразии художественных методов не только во всей древнерусской литературе, но у того или иного автора, в том или ином произведении.

"Всякий художественный метод, - отличает исследователь, - составляет целую систему крупных и мелких средств к достижению определенных художественных целей. Поэтому каждый художественный метод имеет множество признаков, и эти признаки определенным образом соотносятся между собой". Лихачев Д.С. К изучению художественных методов русской литературы XI-XVII веков // ТОДРЛ, М., Л., 1964, т. 20, с.7.

Мировоззрение средневекового человека вбирало в себя, с одной стороны, умозрительные религиозные представления о мире человека, а с другой - конкретное видение действительности, вытекавшее из трудовой практики человека феодального общества.

В своей повседневной деятельности человек сталкивается с реальной действительностью: природой, социальными, экономическими и политическими отношениями. Окружающий человека мир христианская религия считала временным, преходящим и резко противопоставляла миру вечному, нетленному. Начала временного и вечного заключены в самом человеке: его бренном теле и бессмертной душе, результат божественного откровения позволяет человеку проникнуть в тайны идеального мира. Душа сообщает жизнь телу, одухотворяет его. Тело же - источник плотских страстей и проистекающих от них болезней и страданий.

Действительность человек познает при помощи пяти чувств - это низшая форма чувственного познания "видимого мира". Мир "невидимый" постигается путем размышления. Лишь внутреннее духовное прозрение как удвоение мира во многом определяло специфику художественного метода древнерусской литературы, его ведущий принцип - символизм. Средневековый человек был убежден, что символы скрыты в природе и самом человеке, символическим смыслом наполнены исторические события. Символ служил средством раскрытия смысла, обретения истины. Как многозначны знаки окружающего человека видимого мира, так многозначно и слово: оно может быть истолковано как в прямом, так и в переносных значениях.

Религиозная христианская символика в сознании древнерусского человека тесно переплетались с народнопоэтической. И та и другая имели общий источник - окружающую человека природу. И если трудовая земледельческая практика народа придавала этой символике земную конкретность, то христианство вносило элементы абстрактности.

Характерным свойством средневекового мышления являлись ретроспективность и традиционализм. Так, древнерусский писатель постоянно ссылается на тексты "писания", которые он истолковывает не только исторически, но и аллегорически, тропологически и аналогически.

Древнерусский писатель творит свое произведение в рамках устоявшейся традиции: он взирает на образцы, каноны, не допускает "самомышления", т.е. художественного вымысла. Его задача передать "образ истины". Этой цели подчинен средневековый историзм древнерусской литературы. Все события, происходящие в жизни человека и общества, рассматриваются как проявление божественной воли.

История являет собой постоянную арену борьбы добра и зла. Источником добра, благих помыслов и поступков является бог. На зло же толкает людей дьявол. Но древнерусская литература не снимает ответственности с самого человека. Он волен себе избирать либо тернистый путь добродетели, либо просторную дорогу греха. В сознании древнерусского писателя категории этического и эстетического органически сливались. Свои произведения древнерусский писатель обычно строит на контрасте добра и зла, добродетелей и пороков, идеального и отрицательного героев. Он показывает, что высокие моральные качества человека - результат упорного труда, нравственного подвига.

На характер средневековой литературы накладывает печать господство сословно - корпоративного начала. Героями ее произведений, как правило, выступают князья, правители, полководцы либо церковные иерархии, "святые", прославившиеся своими подвигами благочестия. Поведение, поступки этих героев определяются их общественным положением.

Таким образом, символизм, историзм, ритуальность или этикетность и дидактизм являются ведущими принципами художественного метода древнерусской литературы, вбирающего в себя две стороны: строгую фактографичность и идеальное преображение действительности.

В древнерусской литературе, не знавшей вымысла, историчной в большом или малом, сам мир представал как нечто вечное, универсальное, где и события и поступки людей обусловлены самой системой мироздания, где вечно ведут борьбу силы добра и зла, мир, история которого хорошо известна (ведь для каждого события, упоминаемого в летописи, указывалась точная дата - время, прошедшее от "сотворения мира"!) и даже будущее предначертано: широко распространены были пророчества о конце мира, "втором пришествии" Христа и Страшном суде, ожидающем всех людей земли.

Очевидно, это не могло не сказаться на литературе: стремление подчинить само изображение мира, определить каноны, по которым следует описывать то или иное событие привело к той самой схематичности древнерусской литературы, о которой мы говорили во введении. Эта схематичность называется подчинением так называемому литературному этикету – о его структуре в литературе Древней Руси рассуждает Д.С.Лихачев:

1) как должен был совершаться тот или иной ход событий;

2) как должно было вести себя действующее лицо сообразно своему положению;

3) каким образом должен описывать писатель совершающееся.

"Перед нами, следовательно, этикет миропорядка, этикет поведения и этикет словесный", говорит он.

Для пояснения этих принципов рассмотрим следующий пример: в житии святого, согласно этикету поведения, должно было рассказываться о детстве будущего святого, о благочестивых его родителях, о том, как он с младенчества тянулся к церкви, чуждался игр со сверстниками и так далее: в любом житии этот сюжетный компонент не только непременно присутствует, но и выражается в каждом житии в одних и тех же словах, то есть соблюдается этикет словесный. Вот, например, начальные фразы нескольких житий, принадлежащих разным авторам и написанных в разное время: Феодосии Печерский "душею влеком на любовь божию, и хожаше по вся дьни в цьркъвь божию, послушая божествьных книг с всемь въниманиемь, еще же и к детьмь играющим не приближашеся, якоже обычай есть уным, н(о) и гнушашеся играм их... К сим же и датися на учение божествьнных книг... И въскоре извыче вся граматикия"; Нифонт Новгородский "вдан бывает родительми своими учитися божественным книгам. И абие вскоре никако извыкшу книжное учение, и нимало исхожаше с сверстники своими на игры детьския, но паче прилежаше к церкви божий и въсласть почиташе божественная писания"; Варлаам Хутынский "по времяни же вдан бысть учити божественым книгам, темже вскоре некосно [быстро] извыче божественая писания... не убо уклоняющеся на некия игры или позоры [зрелища], но паче на прочитание божественных писаний".

В летописях наблюдается та же ситуация: описания битв, посмертные характеристики кгязей или церковных иерархов написаны с использовнаие практически одного и того же ограниченного вокабуляра.

К проблеме авторства в среде книжников Древней Руси отношение тоже было несколько отлично от современного: большей частью, имя автора указывалось только для верификации событий, для того, чтобы удостоверить читателя в подлинности описываемого, а собственно авторство не имело ценности в современном понятии. Исходя из этого, ситуация сложилась следующая: с одной стороны, большинство из древнерусских произведений анонимно: мы не знаем имени автора "Слова о полку Игореве", да и многих других произведений, таких, как "Сказание о Мамаевом побоище", "Слово о погибели Русской земли" или "Казанская история". С другой стороны, мы встречаемся с обилием так называемых ложно-надписанных памятников – его авторство приписано какому-либо известному лицу, чтобы сделать его более значимым. Кроме того, вставка в свои произведения е только отдельных фраз, но и целых фрагментов не читалась плагиатом, а свидетельствовала о начитанности, высокой книжной культуре и литературной выучке книжника.

Итак, ознакомление с историческими условиями и некоторыми принципами работы авторов XI-XVII вв. дает нам возможность оценить особый стиль и способы изложения древнерусских книжников, которые строили свое повествование согласно принятым и оправданным канонам: вносил в спое повествование фрагмент из образцовых произведений, демонстрируя свою начитанность и описывая события по определенному трафарету, следуя литературному этикету.

Бедность деталями, бытовыми подробностями, стереотипность характеристик, "неискренность" речей персонажей – все это вовсе не литературные недостатки, а именно особенности стиля, который подразумевал, что литературы призвана поведать лишь о вечном, не вдаваясь в проходящие бытовые мелочи и мирские подробности.

С другой стороны, современный читатель особо ценит именно отступления от канона, которые периодически допускались авторами: именно эти отступления делали повествование живым и интересным. Этим отступления в свое время было дано терминологическое определение - "реалистические элементы". Разумеется, это ни в коей мере не соотносится с термином "реализм" - до него еще семь веков, а это именно аномалии, нарушения основных законов и тенденций средневековой литературы под влиянием живого наблюдения действительности и естественного стремления ее отразить.

Разумеется, несмотря на наличие строгих рамок этикета, в значительной мере ограничивающего свободу творчества, древнерусская литература не стояла на месте: она развивалась, меняла стили, изменялся сам этикет, его принципы и средства его воплощения. Д. С. Лихачев в книге "Человек в литературе Древней Руси" (М., 1970) показал, что каждая эпоха обладала своим, доминирующим стилем - то это был стиль монументального историзма XI-XIII вв., то экспрессивно-эмоциональный стиль XIV-XV вв., то произошел возврат к прежнему стилю монументального историзма, но на новой основе - и возник так называемый "стиль второго монументализма", характерный для XVI в.

Также Д. С. Лихачев рассматривает несколько магистральных направлений, ведущих к развитию древнерусской литературы в литературу нового времени: возрастание личностного начала в литературе и индивидуализация стиля, расширение социального круга лиц, которые могут стать героями произведений. Роль этикета постепенно снижается, и вместо схематичных изображений условных эталонов князя или святого появляются попытки описать сложный индивидуальный характер, его противоречивость и изменчивость.

Здесь необходимо сделать одну оговорку: В. П. Адрианова-Перетц показала, что понимание сложности человеческого характера, тончайших психологических нюансов было присуще средневековой литературе уже на самых ранних этапах ее развития, но нормой изображения и в летописях, и в повестях, и в житиях было все же изображение этикетных, условных характеров в зависимости от социального положения их обладателей.

Выбор сюжетов или сюжетных ситуаций становился все шире, в литературе появлялся вымысел; жанры, не имеющие первостепенной необходимости, постепенно входят в литературу. Начинают записываться произведения народной сатиры, переводятся рыцарские романы; нравоучительные, но по сути занимательные новеллы – фацеции; в XVII в. возникают силлабическое стихотворство и драматургия. Одним словом, к XVII в. в литературе все больше и больше обнаруживаются черты литературы нового времени.